– И воспылает к тебе большой любовью, – не выдержала я.

– Так вот что тебя беспокоит? – вспыхнула Янка. – Ты жемне обещала…

– Врать следователю – нет.

– Только посмей отказаться, – едва сдерживаясь,произнесла она. – Если ты ему не поможешь, я никогда тебе не прощу. Никогда.Считай, у тебя нет сестры.

– Хватит! – рявкнула я. – Я скажу все, что вы хотите,но если вранье выйдет ему боком, пусть пеняет на себя.

– Но ты ведь постараешься, да, Жанночка? – повиснув намне, зашептала Янка голосом маленькой девочки. – Ты очень постараешься, чтобыони ни о чем не догадались?

– Я буду врать так, точно от этого зависит моя жизнь.

Сестра взглянула на меня с подозрением, однако скоренькоудалилась. А я легла, закрыла глаза и попыталась успокоиться. Затея Максаказалась идиотской, но в каком-то смысле я его понимала. Замужняя женщина, укоторой муж известный в городе человек. Вполне естественно попытаться уберечьее от скандала. То, что Макс сказал мне правду, сомнений не вызывало.Вообразить, что он имеет к убийству друга какое-то отношение, я не могла. Карлдействительно был ему предан прямо-таки по-собачьи. Пожертвовал жизнью, защищаяхозяйское добро. Тут я вернулась к рассказу Макса, и совсем другие мыслиполезли в голову. Конечно, Карла мог убить грабитель. В таких домах есть чемпоживиться, о чем грабителям прекрасно известно. Вскрыть сейф способен далеконе каждый, значит, это не просто вор, и то, что оружием воспользовался, тожепонятно, ведь Макс сказал, что Карл был вооружен. Но… странная повторяемостьсобытий настораживала. Убийство Музы, исчезновение папки с бумагами отца и егозаписной книжки, а теперь Карл и вновь вскрытый сейф. Может, вовсе не деньгитам искали? Муза что-то собиралась продать Максу, это можно заключить изподслушанной мною фразы. Допустим, это что-то оказалось у Макса, о чем сталоизвестно третьему лицу. Он убил Музу, чтобы заглянуть в сейф отца, и потомпредпринял ту же попытку уже в доме Макса. Конечно, Максу известно больше, чемон говорит, впрочем, он и не скрывал этого. То, что он не собираетсяоткровенничать со мной, совершенно очевидно.

Он непричастен к убийству, это главное. В конце концов, я соследователем тоже не была до конца откровенной, так что не мне судить Макса.Врать неприятно и страшно, но, пожалуй… Я тяжко вздохнула, уже зная, чтосоглашусь.

Я не спала всю ночь, то ругала себя на чем свет стоит за то,что так легко согласилась врать, хотя терпеть этого не могла, то вдруг решала,что поступаю правильно, приводя в пользу веские доводы.

На самом деле все было просто: я хоть и пылала возмущением,но, так же как и Янка, хотела избавить Макса от возможных неприятностей. Мысльо том, что он чего доброго может оказаться в тюрьме, откровенно пугала.Впрочем, с какой стати в тюрьме? Ну, придется немного попотеть в кабинетеследователя, поделом ему, в следующий раз хорошо подумает, прежде чемсвязываться с замужней женщиной. «Я злюсь на него из-за этой бабы», – сприскорбием констатировала я и, как недавно Янка, залилась слезами. После этогонечего было и думать отказаться подтвердить его алиби, ведь тогда получится,что я просто мщу ему, вот и все, подлое желание наказать человека за нелюбовь.«Я обязана его спасти, – решила я. – Хотя бы для того, чтобы не чувствоватьсебя мерзавкой».

Утром мы встретились на кухне, лица у всех были мрачные, тоМакс, то Янка косились в мою сторону, но молчали. Я не выдержала первой.

– Не надо смотреть на меня как на врага, – сказала ясердито и добавила. – Я согласна.

Янка бросилась ко мне с поцелуями, Макс же просто кивнул, имне в голову пришла мысль, что он ничуть не сомневался в моем решении.

– Возвращаться лучше ближе к вечеру, – заметил он. – Асейчас надо обсудить, что мы будем говорить следователю.

Только подъезжая к дому, я поняла, что, собственно, нас тамждет. А ждал нас труп. К этому я оказалась совершенно не готова. Мысль о том,что мне придется увидеть убитого Карла, а потом еще давать показания, вызвалаприступ панического ужаса.

– Вам ни к чему идти в кабинет, – как видно, поняв, чтосо мной происходит, заметил Макс. – Скажу, что тело обнаружил я, и запретил вамтуда входить.

Это меня отнюдь не успокоило. Пока мы топтались в холле,Макс прошел в кабинет и оттуда вызвал милицию. Через полчаса в доме появиласьследственная группа. Мы с Янкой сидели в холле на диване, жались друг к другу иклацали зубами.

Только приступили к вопросам, как Янка залилась слезами, авслед за ней и я. Так что объяснялся в основном Макс. Рассказ его сводился кследующему: утром в пятницу мы с сестрой уехали в Москву, хотели пройтись помагазинам. Макс после обеда надумал к нам присоединиться. Карл остался дома.Сегодня мы вернулись и обнаружили в кабинете труп и открытый сейф. Дверь наверанду оказалась взломана.

– Видеокамер, как вы смогли убедиться, здесь нет, –спокойно объяснял Макс. – Дом на охране, но, так как Карл находился в доме,сигнализация была отключена.

Следователь спросил, было ли в доме оружие, и Макс ответилутвердительно. Янка к тому моменту была в таком состоянии, что отвечать навопросы при всем желании не мосла, впрочем, и со мной дела обстояли не лучше.Гладя Янку по спине, Макс со вздохом пояснил, что меньше месяца назад припохожих обстоятельствах погибла ее мать. Нечего удивляться, что после этого вмилиции решили: в городе действует грабитель, вскрывающий сейфы в домах и квартирахбогачей, при этом не брезгующий убийством.

Труп вынесли, мы подписали бумаги и остались в опустевшемдоме.

– Нам лучше переселиться в мою квартиру, – предложилая.

Макс в ответ покачал головой:

– Вряд ли мы найдем место более надежное, чем это.

Его ответ заставил задуматься. Что, если Макс действительнопытается защитить нас с сестрой? Только вот от кого?

По словам Макса, родных у Карла не было, труп черезнесколько дней кремировали, и теперь дико и страшно было сознавать, что горстьпепла – это все, что осталось от Карла.

Странная череда смертей вокруг меня не давала покоя. Япродолжала ломать голову нал многочисленными загадками, а между тем жизньпотихоньку входила в привычное русло. Макс пробовал вести себя так, точноничего не случилось, но ему это плохо удавалось. Он часто бывал молчалив изадумчив, чем вызвал мое уважение, как видно, смерть друга он переживалпо-настоящему.