трехстах были позиции противника, комиссар остановился между двумя наблюдательными пунктами, в которых дежурили бойцы из отделения Арсения.

Арсений протянул комиссару белый маскхалат:

— Накиньте, товарищ комиссар, и лучше бы нам отойти подальше, не рисковать. За дивизионного комиссара их снайперу железный крест могут дать.

— Спасибо, — комиссар пригнулся, накинул маскхалат, — не стоит давать шанс противнику получить лишнюю награду, — он выпрямился, стал всматриваться вдаль, — постоим немного здесь, дайте ваш бинокль, хочу посмотреть: что там можно увидеть?

Арсений протянул комиссару бинокль:

— Вот, пожалуйста, только сверху прикрывайте его рукой. Ночь лунная, стекла могут давать блики.

Комиссар улыбнулся:

— А это, как раз то, что даст шанс снайперу получить награду.

Арсений улыбнулся в ответ:

— Не стоит так шутить.

Комиссар последовал совету Арсения, прикрыл бинокль рукой и попытался рассмотреть позиции противника. Потом вернул бинокль и покачал головой:

— Тишина. Никакого движения.

— Они также как и мы, скрытно наблюдают за нами и могут среагировать на малейшее движение на нашей стороне.

— А как ваши бойцы? Не ропщут, не устают? Не засыпают на посту? Им ведь приходится дежурить непрерывно: и когда мы в атаке, и когда в обороне, и в затишье, как сейчас.

— Ничего, бойцы привыкли. Служба такая. Когда тихо, распорядок простой: два часа бойцы на посту, два часа бодрствуют, два часа отдыхают. Как в карауле. Тяжелей в бою, особенно, когда связь рвется, вот это плохо, смысл всей нашей работы пропадает, хоть бери автомат и иди со всеми пехотинцами в атаку.

— Всем нелегко, связистам тоже, они всегда под огнем и гибнут они, часто.

Арсений покивал головой, но не стал продолжать этот разговор, понятный для собеседников, не имеющий предмета для обсуждения. Комиссар немного помолчал и заговорил:

— Ладно, не буду вас томить, вижу, задаетесь вопросом: что это я к вам пришел? Что мне от вас надо?

— Ваша задача поднимать боевой дух подчиненных. Странно, что вы поднимаете его мне одному, там еще восемь бойцов в землянке.

— Я знаю, что с боевым духом своих бойцов вы без меня справляетесь вполне успешно. Пришел я к вам совсем по другому поводу. Я читал ваш рапорт, где вы предлагаете с помощью макетов и манекенов раскрывать позиции огневых точек противника.

Арсений усмехнулся:

— Да, был такой рапорт, я подавал его по команде через своего взводного, это было два месяца назад. Я уже стал забывать о нем, думал, он затерялся или это никому не интересно.

— Отчего же? Интересно. Просто было не ко времени. Теперь время пришло и можно попробовать реализовать вашу идею. Мне, кстати, любопытно узнать, что вас натолкнуло на такое предложение?

— Вероятно моя гражданская специальность.

Комиссар с интересом смотрел на Арсения:

— Чем же вы занимались до войны?

— По специальности я кинорежиссер, до войны делал учебное и документальное кино. Учебные фильмы, это не самое увлекательное кино и чтобы удерживать внимание зрителя, нужны нестандартные приемы и даже провокации, приходилось все время что-то придумывать, стараться удивить зрителя. Здесь тоже есть зритель, он на той стороне и очень внимательно наблюдает за всем, что происходит здесь у нас. Он привык к тому, что мы стараемся все делать тихо и незаметно так, чтобы нельзя было заранее распознать наши планы. Любое движение на нашей стороне для противника это сигнал к тому, что мы готовимся или начинаем атаку. Смысл провокации, о которой говорится в рапорте, должен заключаться в том, чтобы ночью, незаметно для врага, где-то за пределами первой линии нашей обороны были скрытно размещены макеты военной техники. И вот, когда рано утром в предрассветных сумерках враг вдруг увидит скопление и движение техники и орудий, он не сможет не среагировать и обязательно откроет огонь по макетам. Здесь мы можем рассчитывать на эффект неожиданности. Когда враг откроет огонь, наши наблюдатели засекут его огневые точки, артиллерия сможет их подавить, и тогда в бой пойдут наши настоящие танки и пехота.

— Хорошо, — комиссар, продолжавший вглядываться в позиции противника, повернулся к Арсению, — спасибо за пояснения. Давайте возвращаться.

Они дошли до землянки, в которой размещалось отделение Арсения. Комиссар протянул ему руку:

— Не провожайте меня, Арсений Ильич, я дорогу знаю. Будьте готовы, в ближайшие дни будет работа.

Уже следующим вечером в землянку заглянул молодой лейтенант. На лейтенанта не среагировали так, как на дивизионного комиссара, не последовало команды: «Встать, смирно!» Лейтенант это спокойно принял, оглядел присутствующих: кто-то спал, кто-то перечитывал письма из дома, кто-то просто лежал, дожидаясь, времени своего дежурства, тогда он обратился к ближнему бойцу:

— Мне нужен сержант Панарин.

Боец обернулся к Арсению:

— Товарищ сержант, опять до вас пришли. Как бы не забрали вас на повышение в большие командиры.

Арсений отозвался:

— Не беспокойся, не заберут. Какой из меня командир? — он отложил кочергу, которой ворошил угли в печке, встал и повернулся к лейтенанту.

— Я Панарин, слушаю вас, товарищ лейтенант.

— Вас, товарищ сержант, ждут в штабе. Пойдемте.

Арсений надел шапку, взял полушубок и последовал за лейтенантом.

До штаба идти было довольно далеко, он располагался в избе на окраине деревни в низине вблизи небольшого оврага, рядом не было никакой военной техники, только два бойца стояли на часах, один на крыльце, другой за углом дома со стороны околицы. Воинские подразделения и техника располагались в отдалении, но в пределах видимости. Арсений на основании опыта разведчика оценил скрытность такого расположения штаба, он никак не мог быть целью для артиллерии противника.

В штабе, склонившись над картой, работали командир дивизиона, его заместитель, начальник штаба и дивизионный комиссар. Услышав скрип открывающейся двери, они подняли головы. Командир дивизиона, не дожидаясь доклада о том, что его приказание выполнено, и сержант Панарин доставлен, махнул рукой, приглашая вошедших к столу.

— Проходите товарищи, присаживайтесь, — когда вошедшие расселись, он продолжил, — итак, как я уже говорил, командованием утвержден план наступательной операции, которая состоится в ближайшее время, Главный удар будет произведен на нашем участке фронта и нашему дивизиону поручено поддержать огнем продвижение наших войск.

После этих слов командир дивизиона обратился к начальнику штаба:

— Иван Савельевич, обрисуйте нам диспозицию на нашем участке фронта

Начальник штаба кивнул и взял в руку карандаш:

— Продолжительное время нам приходилось отходить и держать оборону, но вот уже более месяца линия фронта почти не меняется. Нам удалось остановить наступление противника, но это не только наша заслуга, на это повлияла и ситуация в Сталинграде. По данным разведки враг перебросил с нашего участка фронта значительные силы для укрепления своих позиций на юге, и это открывает возможности для нашего контрнаступления. Но, не все так просто.