там с краю размыло весной. Короче, веришь нет, вот это с пяти ведер назолотил. А тут десять грамм, бля буду, не меньше.

В сентябре работали в полный рост, хотя по ночам подмораживало.

Рано утром разбудили жуткие крики со стороны туалета. Это были даже не крики, а какие-то ужасные страдальческие вопли. Возле основательно утепленного сортира с полудюжиной ячеек собрались старатели.

– Видимо, это самое, когда кишка наружу вылазит, – предположил Никишов, которого все так и звали Петруша.

– Геморрой, что ли?..

– Ага.

Первым вышел из сортира сварщик Гуськов, разбитной челябинский парень. Он едва ковылял, но при этом пытался изобразить на лице улыбку. Вторым выбрался, придерживая штаны, Барсуков. По его бледному лицу стекал пот.

– Много вас там? Что случилось?

– Да Потапов еще. Я едва вытерпел… Он обескуражено отмахнулся, угнув бритую голову.

Цукан подошел одним из последних.

– Представляешь, мужики заболели. Машина на ходу. В санчасть придется везти, – заторопился по привычке бригадир Журавлев.

– Помочь? – Цукан подхватил под руку Барсукова. В лицо дохнуло спиртовым перегаром.

– Что пили? – И тут же пробило догадкой. – Настойку перцовую, да!

Бригада притихла на мгновение, следом хохот, возгласы:

– Спиртовая настойка на перце. Полечились. А ты, Петруша, говоришь – геморрой.

– Гуськов мне сказал, что это лекарство от простуды. Я и выпил-то всего полстакана. Ох, как же мне больно было утром! – пожаловался Барсуков. Следом еще больший взрыв хохота.

– Вот я вас троих теперь полечу штрафами.

Моторист Жора Кудряшов по кличке Кудряш, похожий на цыгана, стал заступаться за «больных».

– Федорыч, им доплачивать надо. Я в цирке так не смеялся, как сегодня.

Его поддержал Журавлев. Он вспомнил, что тоже один раз пробовал эту настойку и зарекся, утром словно каленым железом по заднице и спасу нет.

– Ладно, уговорили, штраф минимальный, это чтоб зарубка осталась, – сказал Цукан, оглядывая старателей.

– Да мы что ж, не понимаем, Аркадий Федорович, – заблажил обрадовано Барсуков. – Да чтоб я еще хоть раз! – он хотел сказать – «поддался на уговоры Гуськова», но глянул на ехидную ухмылку товарища и промолчал.

Место у трассы, что нарыл Никишов, оказалось на редкость добычливым. За сорок лет на ручье Игуменском мыли и мыли, и перемывали разными способами, а все же золото еще оставалось. Обычно пять-семь граммов на кубометр грунта. А тут вдруг попали в струю и с куба в иной день получалось до двадцати граммов.

Часто подводила старая техника: то насос, то бульдозер, а вахтовку – старенький ЗИЛ, ремонтировали через день. Поэтому приходилось иногда ночевать на участке в старых вагончиках.

– Словно бомжи! – ругался Журавлев, подогревая утром на костре воду.

Цукан отмалчивался. А что тут скажешь, втянул мужиков в черное хлёбово. Знакомый снабженец предложил списанный армейский ЗИЛ-157, машина добрая, одна беда – бензин жрёт непотребно. Зато в любую погоду хоть по грязи, хоть по снегу. Сразу прояснело, стало полегче работать и жить каждый день в родном поселке.

Неожиданно передали из поссовета телефонограмму: «21 сентября приезд корреспондента Магаданской правды для встречи с Цуканом А. Ф.» Ругнулся Аркадий не сильно, а так вскользь, для порядка. Решил заодно, чтобы время зря не терять, заняться своим Москвичом, поменять масло, свечи, а то захирел старый конь.

Глава 20. Хищнота.

В областном управлении Дмитриенко предложили должность главного инженера на золото извлекательной фабрике в Тенькинском ГОКе. Работа в главке и послужной список сделали свое дело. Были уверены, что москвич взбрыкнет, будет проситься на должность в самом Магадане. Приготовили запасной вариант в ближнюю Атку. Удивились, когда инженер согласился поехать в отдаленный район без претензий, только поинтересовался условиями проживания.

Директору ЗИФ сообщили о направлении на работу нового специалиста, отработавшего четыре года в московском «Главзолоте», что уже само по себе казалось необычным. На фабрике подготовили небольшой, но отдельный кабинет, пересадив главного механика к кадровику. Директор сам водил по фабрике, знакомил с инженерно-техническими работниками, сетуя, что с высшим образованием только он сам и пробирщица. Чтобы не казаться полным дудаком, в Магадане Дмитриенко купил книги и брошюры по горно-рудному производству, промышленной добыче золота. Читал их, как увлекательный детектив. Делал выписки в свой блокнот. Вскоре вставлял в разговор специальные термины, давал указания по организации производства, свалив всю бумажную работу на техотдел.

Его потрясла простота этих людей, которые ходили по золоту и ленились положить в карман, не рискуя ни чем. Начал неторопливо обхаживать начальника пробирной лаборатории Смокову, женщину симпатичную и не лишенную определенных достоинств в постели. Но возраст предельный, сорок лет. Пообещал жениться и она, клуша, хоть и с высшим образованием, поверила. Оставалось убедить ее, что занижение пробы при приемке шлиха, это всего пару раз, что это поможет фабрике выполнить план. Смокова собственноручно исправила результаты проб черного шлихового золота с прииска «Рудный». Получила «премиальные».

Методика расчета по составлению баланса металлов на золото извлекательных фабриках, утвержденная «Главалмаззолотом», давно устарела и не предусматривала нормативы технологических потерь. Дмитриенко удивлялся и не мог поверить поначалу, что достоверный учет золота не ведется даже на производственных переделах, когда получают полупродукты в виде золотосеребряных сплавов, не обращая внимания на катодный осадок. Не составляется технологический баланс, а только товарный, поэтому никто оспорить полученный результат не сможет, если всё делать по-умному. В первую очередь он начал дружить с начальником охраны, ненавязчиво подарив две пачки патронов к винчестеру. В сентябре Дмитриенко оформил командировку в Сусуман на себя и начальника охраны Кухненко. Не доезжая до Ягодного, свернул на знаменитые озера имени Джек Лондона, чтобы поохотиться на уток, а при удачном раскладе и на гуся. Гусь шел пролетом, удалось подстрелить только несколько уток. Намаялись, пока лазили по мшистому кочкарнику, полностью вымокли, а нашли только уточку и одного красавца селезня.

За ужином под разведенный спирт, Кухненко возбужденно доказывал, что подстрелил штук пять не меньше, предлагал остаться еще на денек, но Дмитриенко осадил этот восторг, намекая на большие дела, которые их ждут впереди.

– Завтра прикроют нашу фабрику, куда пойдешь? В котельную, кочегаром. Да и в бараке жить стыдно, Степан. Надо квартирой на материке обзаводиться.

– Это ты правильно говоришь, Виталий. Копили мы с женой на кооператив. А где наши денежки? Погорели! Я бы этого Павлова удушил собственными руками…

Со злости он схватил винчестер и стал палить по едва приметной в сумраке гусиной стае, летевшей на юг. «Вон тебя, как зацепило, – прикинул Дмитриенко, уверенный, что Кухненко удастся втянуть в дело. – Еще бы на доставку водителя подобрать бесшабашного». Он сложил в уме всю цепочку по отъему золота. Оставалось только найти