Генри получил письмо Джоанны в положенный срок – и мы затрудняемся охарактеризовать чувства, с которыми он его прочел. Он догадывался, какие причины привели к отъезду девушки из Брэдмута. Она хотела сбежать от Сэмюэла Рока – и скандальных сплетен вокруг ее имени; Генри уже знал, что скандал вокруг него и Джоанны разгорается, хотя и не представлял, насколько громкими и настойчивыми стали голоса сплетников. Скрытая в письме нежность, особенно в тех фразах, где она говорила о его книгах, которые берет с собой, и о том, как будет вспоминать дни, когда ухаживала за ним, глубоко тронули его, и он знал, что она ошибается, думая, что он может забыть ее… Генри было страшно при мысли о том, что женщина, которая была ему так дорога, будет в полном одиночестве противостоять бурному течению лондонской жизни, в котором так легко утонуть неопытному пловцу. Нет, в каком-то смысле он был и спокоен за нее – он знал, что она никогда не станет общаться с недостойными людьми и не допустит неуважения к себе. Насколько он понял, у Джоанны имелись достаточные средства, чтобы не впасть в нужду, если она не сможет найти работу, и он догадывался, кто именно предоставил ей эти средства. Тем не менее, даже при самых благоприятных обстоятельствах такая молодая девушка, как Джоанна, непременно столкнется с множеством трудностей, опасностей и соблазнов. О, как он хотел бы защитить ее от них, ибо она имела право на его защиту! Однако теперь Джоанна была вне досягаемости, он не знал, где она – и это решение она приняла самостоятельно. В глубине же души Генри больше всего боялся, что помимо уже названных причин для бегства, у Джоанны была еще одна: она хотела исчезнуть из его жизни, чтобы облегчить его, Генри, положение и избавить его от сомнений и мучительного выбора…

Что же он должен был делать? Узнать о местонахождении Джоанны не представлялось возможным. Несомненно, она уехала в Лондон – но как разыскать ее там, не прибегая к помощи детективов, на что у него, разумеется, не было ни средств, ни возможностей? Можно было бы попытаться навести справки в Брэдмуте – вдруг кто-то все же знал ее новый адрес? – но по понятным причинам Генри очень не хотел этого делать. Да и физически он был сейчас не способен на подобные расследования, поскольку ему предстояло провести в постели еще несколько недель. Таким образом, вскоре он пришел к выводу, что пока придется довольствоваться ролью пассивного наблюдателя и ждать развития событий. Быть может, Джоанна напишет ему; если же этого не произойдет, и о девушке ничего не будет слышно в течение нескольких недель или месяцев, тогда он начнет ее искать.

Пока же Генри занялся другим. Впервые он полностью погрузился в дела поместья и был потрясен, обнаружив, с какой экстравагантной небрежностью велось управление до сих пор, и какова на самом деле сумма всех задолженностей. Именно в связи с этой болезненной темой примерно через неделю после отъезда Джоанны Генри решил встретиться с мистером Левинджером. Как раз подошел срок очередного полугодового начисления процентов по ипотечному кредиту и выплат за счет годовой арендной платы. Пришло и официальное письмо от мистера Левинджера, адресованное душеприказчикам покойного сэра Реджинальда Грейвза, в котором содержалось вежливое, но твердое требование выплаты процентов за текущее полугодие, а также упоминался долг по просроченным платежам – общая сумма составляла несколько тысяч фунтов.

Генри уставился на цифры и вздохнул. Как он мог выполнить эти обязательства? Казалось совершенно невозможным разрешить ситуацию – но невозможно было и затягивать с выплатами.

Он написал мистеру Левинджеру письмо с просьбой приехать, когда мистер Левинджер сочтет возможным, поскольку сам Генри, к сожалению, пока не может покидать Рошем.

Мистер Левинджер прибыл на следующее же утро около одиннадцати часов. Он ожидал подобной просьбы и был готов к визиту в Рошем Холл. Приехал он не один: Эллен, узнав о содержании письма Генри, присовокупила к нему записку для Эммы, в которой приглашала ее на ланч и сообщала, что хотела бы посоветоваться с Эммой насчет платья.

Эмма очень не хотела принимать приглашение по причинам, понятным только ей и нашему читателю, однако отец, в конце концов, уговорил ее, и она согласилась сопровождать его.

Впервые за долгое время Генри помогли спуститься вниз, где он уселся в инвалидное кресло и на нем въехал в библиотеку. Через пару минут к нему присоединился мистер Левинджер, приветствовав Генри со своей обычной утонченной вежливостью и поздравив с тем, как движется выздоровление.

– Спасибо! – отвечал Генри. – Я прекрасно себя чувствую, за исключением моей несчастной ноги, которая, боюсь, будет держать меня взаперти еще несколько недель, хотя я надеюсь выходить хоть ненадолго с помощью этого кресла. Однако я не могу ответить вам тем же, мистер Левинджер, и сказать, что вы хорошо выглядите. Вы кажетесь похудевшим и побледневшим с тех пор, как мы с вами встречались в последний раз.

– Мое здоровье нельзя было назвать удовлетворительным в течение многих лет, Грейвз, и сейчас, к сожалению, оно неуклонно ухудшается. Болезнь сердца, увы – не слишком приятная вещь для мужчины, особенно, – добавил он многозначительно, – если его мирские дела не приведены в порядок должным образом. В последнее время мне часто приходилось беспокоиться, и это сказалось на мне. Жизнь моя на исходе – и мне остается только смириться с этим фактом, вот и все.

– Я не знал, что все обстоит так серьезно! – расстроенно сказал Генри и поспешил сменить тему: – Я получил ваше уведомление, мистер Левинджер, и подумал, что мне лучше обсудить все с вами лично. Буду краток: как душеприказчик моего отца, я изучил все документы и обнаружил, что могу заплатить по процентам пятьсот фунтов – и не более того.

– Ну, это хоть что-то! – с легкой улыбкой заметил мистер Левинджер. – За последние два года я привык не получать ни пенса.

– Я знаю, знаю! – с жаром сказал Генри. – На самом деле мне стыдно смотреть вам в глаза. Как вы знаете, моей вины в этих долгах нет – но я наследник и душеприказчик, а потому несу за них ответственность. Я действительно полагаю, Левинджер, что вам лучше всего было бы продать наше имущество и недвижимость, или забрать их и управлять ими самостоятельно. Убытки вы, к сожалению, понесете и в этом случае, но в настоящее время они все равно только растут. Видите ли, хуже всего то, что к Михайлову дню у меня окажется несколько ферм, для которых я не могу ни выделить денег на содержание, ни найти арендаторов – и потому ваши вложения снова окажутся под угрозой.

– Мне очень жаль было бы идти таким путем, Грейвз – по многим причинам, из которых не последняя – дружба с вашей семьей. Кроме того, у меня нет ни малейшего желания управлять и распоряжаться столь большим имуществом, учитывая мое состояние здоровья. Конечно, если не будет найдено никакое иное решение, рано или поздно придется предпринять некоторые шаги – в конце концов, я всего лишь опекун и не могу допустить, чтобы имущество моей дочери подвергалось риску… но я все же надеюсь, что решение найдется, хотя, признаю, я уже не так в этом уверен, как несколько месяцев назад.

– С фактами не поспоришь! – упрямо отвечал Генри. – Со своей стороны я никаких надежд не имею.