Фитц шел на поправку медленно, как и предупреждала Микстура, и все же Софи волновалась, что что-то не так. Когда он вставал, у него кружилась голова, а от каждого глубокого вздоха кололо в груди. А от эликсиров, которые Микстура давала ему во время осмотров, становилось лишь хуже.

Софи начинала всерьез задумываться о предложении Кифа похитить Элвина. Но она понимала, что стоит подождать хотя бы до конца недели. Если после последней порции мерзкого чая Фитц не поправится, она первая бросится в Забытые города устраивать западню.

Не радовало ее и то, что Калла до сих пор не вернулась, а Коллектив не разрешал навестить Прентиса. Она предлагала помощь много раз, но ей постоянно твердили, что ментальную энергию нужно беречь. А когда то же самое предложила Делла, они согласились, и Софи изо всех сил старалась не обижаться.

Декс тем временем все время проводил со своим ветвителем, а Биана помешалась на Игги. Благодаря Дексу имп стал обладателем шелковистого синего меха, и каждое мгновение свободного времени Биана пыталась приучить Игги к вегетарианской диете.

Так что Софи осталась наедине с учебником для когнатов и прикованным к постели партнером по телепатии. Единственным полезным занятием, которое она смогла придумать, было помочь Кифу с воспоминаниями. С одной стороны, она отчаянно желала найти зацепку о плане «Незримых». С другой же, она безумно боялась возможной реакции Кифа.

– Ты так и не рассказал о воспоминании, над которым работал. – Она расхаживала по его комнате и рассматривала новые записки на стенах.

– Потому что оно было глупым. – Он схватил с пола смятую бумажку. – Я пытался понять, как она оставалась на связи с «Незримыми», и вспомнил, что у нее был браслет, который мой отец ненавидел, а значит, его подарил кто-то другой. Я решил, что это мог быть коммуникатор, но я не понимаю, как она им пользовалась.

Он расправил бумажку и показал Софи набросок браслета с круглыми сверкающими бусинами.

– Ух ты, я не знала, что ты умеешь рисовать.

– У меня плохо получается. – Киф выхватил рисунок из ее рук и снова его скомкал.

Он был не прав – его рисунок походил на фотографию. Но в то же время Софи была с ним согласна – она сомневалась, что браслет был зацепкой.

– Ну, – произнесла она, – поэтому я здесь. Когда смотришь на воспоминание на бумаге, легче найти что-нибудь важное. – Она достала дневник памяти и перелистнула на пустую страницу. – Начнем с чего-нибудь легкого, – заверила она, когда Киф позеленел под стать Фитцу во время фестиваля рвоты Вакеров. – Я думаю, что было бы неплохо запечатлеть твои воспоминания о нападении «Незримых». Возможно, ты заметишь что-нибудь, на что не обращал внимания, и поймешь, что это удобно. А еще так тебе будет легче, потому что я там тоже была.

Киф расслабил плечи.

– Да, давай попробуем. Что нам делать?

– Ну, сначала представь себе то, что ты видел. А потом разреши мне проникнуть в твое сознание – и – да, знаю, звучит жутко.

Киф слегка улыбнулся.

– С тобой не так жутко, как могло быть.

Она коснулась его висков. Он дернулся.

– Прости, не ожидал. Фитца ты не трогаешь.

– Я так привыкла к его разуму, что мне больше не требуется физический контакт. Просто расслабься, ничего страшного не произойдет.

Киф кивнул и застыл, тихо вздыхая, когда ее пальцы коснулись его головы. Только тогда она поняла, насколько близко друг к другу они стоят.

– Ты там как, Фостер? – спросил он, улыбаясь чуть шире. – Вижу, у тебя поменялось настроение.

– Просто готовлюсь заново пережить нападение. Готов?

Он кивнул, тяжело сглотнув.

Софи повторила за ним, а затем глубоко вздохнула и открыла ему свой разум.

Она все равно не была готова к тому, насколько ярко картина отпечаталась в памяти Кифа. У Фитца не было фотографической памяти, поэтому его воспоминания всегда расплывались. Но мысли Кифа были высочайшего разрешения – а звуковая дорожка подошла бы к самому высокобюджетному фильму.

С дрожащими руками она наблюдала, как вместе с Кифом покидает океанскую пещеру «Черного лебедя». Не успела Силвени оторваться от земли, как пятеро эльфов в черных плащах сбили их. Для Софи битва прошла в дымке боли и усталости от пережитого. Но для Кифа все было четко и ясно. От его ярости потяжелело в животе, особенно когда один из «Незримых» кинул в его голову камень. Сейчас они знали, что это была его мать, но в течение всей битвы Софи не заметила ни единой зацепки. Леди Гизела ни разу ничего не сказала – даже когда Киф порезал ее гоблинской метательной звездой. И она сражалась без сожалений, несмотря на то, что перед ней стоял собственный сын.

«Старая добрая мама, – подумал Киф. – Согласись, такое приятное воспоминание».

Его мысли переключились на Эверест, к битве, которую Софи пропустила. Огр утащил ее сквозь потолок пещеры, и она так и не узнала, как тяжело пришлось ее друзьям. Киф сражался отчаяннее всех. Он с безукоризненной точностью метал звезды: угодил одному дворфу в руку, помешав бросить в Фитца булыжник, а другого ранил в ногу и сбросил его с хвоста. Он пробирался сквозь сугробы, рвался вперед наперекор морозному ветру, не останавливаясь, пока не нагнал «Незримых». А затем… паника помешала ему точно прицелиться в эльфа, которого он считал своим отцом.

Из-под снега выскочили новые дворфы, и Киф погнался за отцом с единственной мыслью: «Я должен покончить с этим». Когда он догнал его, он был готов сделать то, что следовало. Но потом ветер сорвал с отца капюшон, и Киф увидел, кто под ним был…

– Ох, – выдохнула Софи от взрыва его эмоций.

Шок.

Злость.

Боль.

Ненависть.

Но сильнее всех было горе.

Печаль накрыла Кифа с головой, а вслед за ней последовал ураган старых воспоминаний. Он попытался загнать их в глубь сознания, но они были слишком сильны.

Софи увидела маленького Кифа – ему было не больше трех-четырех лет, – в слезах свернувшегося на полу своей спальни. Затем пришла его мать и увидела, что он намочил постель.

– Папа так разозлится, – прошептал он. Мама с ним согласилась и хотела было уйти, но затем вздохнула и позвала гномов. Она попросила их сменить белье и к утру привести комнату в порядок.

– Папе не обязательно все знать, – успокоила она Кифа. – Но больше так не делай.

В следующем воспоминании Кифу было шесть или семь, он сидел у фонтана в Атлантиде и ждал.

И ждал.

А затем ждал еще.

Люди приходили и уходили. Колдовской огонь в фонарях потускнел. А Киф все сидел. Наконец его родители подъехали на карете, запряженной эвриптеридом. С ними сидел черноволосый эльф, которого Киф не узнал. Отец Кифа был так поглощен беседой со своим другом, что даже не взглянул на сына. А мать Кифа сказала: