— А стабы — преддверие Рая? — догадался Карат.

— Ну где-то так, без литровой бутылки в их делах хрен разберешься. В Улье разных сектантов полно, путаюсь в них. Здесь модно людям головы дурить, в очереди за таким становятся, для народа все это как отдушина, смысл какое-то всему тому придает. Не люблю я всю эту братию. Но отрицатели — ничего ребята, ненавязчивые, к ним обычно ровно относятся.

— Чего их сюда понесло?

— Каждый порядочный мусульманин должен хоть раз в жизни совершить хадж. Вот и у отрицателей все похоже, только сходить им надо не к святыням знойной Аравии, а далеко на запад, поглядеть на Пекло хоть одним глазком.

— Эти чуток не дошли.

— Ага. Зря они поехали мимо скреббера, видать мотор услышал, а это его бесит. И заметь, место здесь открытое, такой туше прятаться негде, значит, видели его, не из засады выпрыгнул.

— Ведешь к тому, что он из быстрых, раз на машине не смогли уйти?

— Точно не знаю, но мысли такие есть.

Рация пискнула, Воля вновь прижал ее к уху, выслушал новый приказ, обернулся к Карату:

— Я возвращаюсь, а ты опять вниз и глаз с котельной не спускай. Вернусь, поставлю камеру, будет наш зверек под наблюдением. Это быстро. И вроде Рэм прямо сегодня хочет с ним разобраться.

— К чему такая спешка?

— Чем дольше здесь торчим, тем больше риск засветиться. Так что все грамотно.

— Мало что увидеть успели.

— Поставим сюда все камеры, за остаток времени насмотримся.

— Завязываем с наблюдением из первого расположения?

— Получается, что так. Оно и к лучшему, кто знает, чего тут отрицатели появились. Хрен поймешь этих сектантов, вдруг у них к скребберам свой интерес, кто-то из Полиса мог слить по нему информацию, вот и попали под самую раздачу. Одних он упокоил, другим недолго подъехать, они отмороженные, катаются на колесах там, где танкам страшно. Ладно, я пошел.

Мина походила на ту, с помощью которой Карат не так давно отчаянно блефовал перед освобождаемым элитником. То есть круглая и тяжелая. Даже тяжелее прежней, еще и цилиндрическими выступами по периметру обросла. Но таскать удобно, для этого к ней специальный ремень приспособлен. Закидывай лямку на плечо и неси будто спортивную сумку.

На этот раз ему не пришлось убеждать очередного монстра, что в руках у него жуткая штука способная разорвать бронированную тушу в клочья, и потому Карату надо повиноваться, а кушать его нельзя ни в коем случае. Он просто таскал мины, а остальные их закапывали на тропе, по которой скреббер прогуливался до воды. Выбирали самые натоптанные участки выстраивая три нитки заграждения. Причем две из них в нешироком проходе между домами. Уж здесь дичь в сторону никак не уклонится, хотя и не факт, что окажется точно в нужном месте.

Но повышенная точность вроде бы не требуется. Такая штуковина с гарантией поразит современный танк, а у него с защитой должно быть получше чем пусть и у громадного, но живого существа.

Плоть слаба.

Девять мин — негусто, но часть потеряли в ночном бою, часть осталась в воднике. Жаль, хоть бери и возвращайся, на это оружие у Карата вся надежда.

Потому как если оно не сработает, наступит очередь того самого плана «Б». Засевшим в домах людям придется вступить в бой используя личное оружие. И этот вариант вряд ли нравится даже Рэму, ведь вступать в перестрелку со скреббером — самое неприятное, что можно придумать.

Так что остается надеяться на план «А». Он обязан сработать.

Иначе всем будет очень больно.

Карату досталось место на крыше. Не такое уж оно открытое, как опасался Воля, широкие бортики имеются, за ними до поры можно укрываться, и никто тебя не заметит — недостроенные дома господствуют над местностью. К тому же у этой позиции большое преимущество для тех кому придется работать из гранатометов. Только в кино из них все кому не лень лупят откуда угодно: из окон квартир, из дверей автомобилей, и даже из открывшегося лифта. На деле выбор места — ответственное дело. Надо думать не только о том, куда полетит снаряд, а и о том куда денется струя реактивного выхлопа. То есть понятно, что вырвется сзади из раструба, ну а дальше что? Ударит в стенку того же лифта и отразится на тебя. А это чревато неприятностями связанными с ущербом здоровью.

На крыше все просто. Встал на край, посмотрел на цель, прицелился, выстрелил. Граната пойдет вниз, а выхлоп вверх — в истории человечества не было случая, чтобы он отразился от небес.

На этой крыше Карат сидел в одиночестве. Вторую отдали на откуп Шуге — командиру «боевого пикапа». Должно быть ему так же скучно лежать на прогретом Солнцем гудроне не имея возможности высунуть голову, Рэм это категорически запретил.

Остальным веселее, они тройками засели на третьих этажах этих же домов. Два пулемета, три крупнокалиберные винтовки, включая найденную сегодня, это оружие не столь капризно к выбору позиции. По мнению Рэма, у скреббера нет ни единого шанса. Главное не выдать себя в ожидании, а он появится непременно, тропа хорошо натоптана, часто попить ходит.

Шли часы, но ничего не происходило. Полная неизвестность осложненная режимом радиомолчания — Рэм вновь решил перестраховаться перед самым ответственным моментом. Может и правильно, но Карат, несмотря на нервное напряжение, начал бороться со сном. А кот вообще не стал ему сопротивляться, сразу сдался на милость победителя и теперь вовсю сопел свернувшись в пушистый клубок.

Вот кому хорошо, никаких забот.

Начало смеркаться, все также ничего не происходило. Карат от безысходности сжевал кусок шоколада запив парой глотков живчика, но сонливость этим не согнал. Вот и первая звезда показалась, тут они быстро появляются потому как среди них хватает ненормально ярких, с ними даже оставшаяся в неведомых далях Венера не может и близко конкурировать. А вот заклубились непонятные сгустки похожие на обрывки погибших галактик. Жутковатая красота, завораживающая, но даже глядя на нее приходилось бороться с дремотой.

Хоть спичками веки фиксируй.

Хорошо бы сейчас пройтись, ноги размять, но даже в темноте лучше не маячить, приказ был четким и ясным.

А это еще что такое? Какой-то новый звук. Совершенно не похоже на привычное стрекотание сверчков и далекое пение неведомой ночной птицы. Скрипящий скрежет — будто кто-то с натугой открывает дверь до пола обвисшую на расшатанных петлях. И лязг при этом раздается, причем странный, не металлический. Нет, скорее все же прерывистое шуршание, только какое-то отвратное, будто миллиард откормленных тараканов мечутся по исполинскому листу бумаги — звук на редкость раздражающий.

И к тому же он заставляет сердце искать кратчайшую дорогу в направлении пяток.

Если это не скреббер выбрался из логова котельной, то кто же? Другого кандидата на роль источника столь странного шума Карат подобрать не смог.