Перезаряжая на ходу гранатомет подошел к изувеченному краю крыши, присел на колено, склонился, посмотрел вниз. Там, под стеной, рядом с пятачком изуродованной земли, где несколько часов назад вкопали одну из мин, корчился скреббер. Не переставая свистеть кипящим чайником, он неловко пытался перевернуться. Былая резвость ушла, взрывом ему разворотило бок оторвав и искалечив лапы вокруг этого места. Из отверстия, окруженного вздыбившимися пластинами и чешуйками брони, густо текла комковатая белесая слизь, будто тварь напичкана не самым качественным кефиром, оттуда же вываливались скверно выглядевшие внутренности.

Может скреббер и утратил былую подвижность, но резвости ему не занимать. То есть дергался проворно, а пробоина в броне не так уж велика, попасть в нее при таких условиях трудно.

Карат вновь замедлился на кратчайший срок. Только-только чтобы прицелиться в нужную точку, промах ему не нужен. И опять выстрел при выходе на нормальную скорость. До этого дня приемы с оружием он отрабатывал лишь вхолостую, но практический результат не подкачал — две попытки, два точных попадания.

Взрыв гранаты не так могуч, как мины, зато произошел в нужной точке, основная мощь кумулятивной струи прошлась по утробе скреббера. Свист стих будто обрезанный, тварь судорожно выгнулась в обратную сторону, что до этого не делала ни разу, затем резко расслабилась, развалила лапки в стороны, оставшись лежать спиной на земле будто кошмарно-уродливый распустившийся цветок.

Или прихлопнутый гибрид мокрицы с мухоловкой.

Карат, не доверяя монстру, зарядил третью — предпоследнюю гаранту. Уже не ускоряясь, вбил ее в то же место, оценил результат, нажал кнопку передачи, негромко произнес:

— Готов.

Мертвый скреббер красавцем не стал, выглядел так же страшно. И пованивало от него той же кислятиной, которую можно ощутить перед перезагрузкой кластера. Или это обоняние обманывает, точно уже не скажешь, потому как запах не чистый, свою лепту внесли порох, взрывчатка и раздражающая носоглотку бетонная пыль.

Рэм без колебаний приблизился к голове, присел, потыкал автоматным стволом в твердый глаз, ни к кому не обращаясь, заметил:

— Фасеточный, как у насекомого.

— Так он и похож на таракана, — заявил Воля.

— Без танка его сделали, — удивляясь сам себе произнес Косой. — Вообще без ничего. Ввосьмером. Даже не верится.

— За эти мины Полис дорого заплатил, — ответил Рэм. — Они на вид простые, но дури в них хватает. В каждой несколько ударных ядер, калечат даже то, что в нескольких метрах проходит. Как раз для такого клиента штуки, не зря за них столько бабок отстегнули.

Со стороны второго здания показался Залет. Приблизился, мрачно произнес:

— Он достал Пастуха. И Глыбе голову по стене размазал. А Шуги нигде нет.

— Его он тоже достал, — сказал Карат. — Я видел.

Рэм, поднявшись, отступил на шаг от туши, без выражения заявил:

— Мешок должен располагаться в голове или рядом с ней. Насколько мы узнавали в разных источниках, обычно у них именно так. Воля, спускаешь пулемет вниз, прикрываешь. Залет и Косой начинают разделывать. Карата не задействовать, пускай посидит.

— А он что, особенный? — почти привычным вечно недовольным тоном спросил Косой.

— Мы только что потеряли троих. Не знаю, особенный Карат или нет, но без него мы бы потеряли всех восьмерых. Или девять — насчет кота не уверен. Это он сбил скреббера вниз, почти точно на мину, мне осталось только подловить момент и нажать на кнопку. Так что Карат отдыхает, и я тоже, Залет с Косым на разделке, а Воля в прикрытии.

Других возражений не последовало.

Честно говоря, Карату не хотелось предаваться праздности. Адреналин еще не покинул кровь, да и рассудок подсказывал, что надо как можно быстрее завершать все здешние дела и уносить ноги. Нашумели как рок-концерт — слышала вся округа. Не все твари знают, что здесь территория скреббера, а некоторые, возможно, в силу недоразвитости не понимают, чем это им грозит. То есть в любой момент могут пожаловать неприятные гости.

Но навязываться с помощью не стал, присел на бетонный бортик постамента канализационного колодца, уставился на тушу, рядом с которой Залет и Косой чесали в затылках, не представляя, как расправиться с бронированной защитой, что скрывает сокровища.

Рядом примостился Рэм, достал сигарету, покрутил между пальцев, сломал напополам, отбросил, и, уставившись в бесконечность неживым взглядом, произнес:

— Плохой день. Не так я себе это представлял. Мы с Глыбой здесь почти с самого начала. Великий человек. Мог бы пробиться наверх, но ему там неинтересно. Простой и честный мужик, я всегда в нем больше чем в себе был уверен. И всегда думал, что он меня переживет, удача его не забывала.

Слова не подразумевали ответ, и вообще, лучше в такие моменты помалкивать, но Карата чрезвычайно волновала проблема монстров, которые вот-вот могут нагрянуть на шум, и потому смолчать не смог:

— Надо побыстрее его выпотрошить и уходить, о нас вся округа знает.

— Валя… Моя Валечка… А теперь и Глыба… Знаешь, а ведь тогда, до всего этого, его звали просто Мишей. Михаилом. Жаль, что ты, Карат, почти не успел его узнать — великой души человек…

Взгляд Рэма стал совсем уж отсутствующим, он полностью погрузился в себя. Карат, сглотнув невольно подступивший комок, понял — дело швах. Командир, прежде державшийся невозмутимее гранитной скалы, выбрал именно этот момент, чтобы позорно расклеиться. Расклеился капитально, целиком погрузился в свое горе. А это чертовски не вовремя, ведь их осталось всего пятеро — ничто для кровожадного запада пожирающего людей толпами. Надо собрать все оставшиеся силы в один комок и пробираться назад. То, что они победили скреббера — еще далеко не конец.

Но Рэм почему-то решил, что да — именно конец. Увы, даже у самого сильного человека есть предел. Командира здорово подкосила гибель подруги, но по нему почти незаметно, разве что меньше разговаривать стал. Держал в себе, крепился изо всех сил, не поддавался. А сейчас, потеряв друга и выполнив то, ради чего все затеяли, будто в вакууме оказался.

Рэму не к чему теперь стремиться. Изношенной психике не докажешь, что путь назад может оказаться задачей не легче той, которую только что выполнили. Со временем командир возьмет себя в руки, вот только будет ли у них это время?

Ох как некстати расслабился. Хуже момент не найти.

Пластина шейной брони со скрежетом поддалась напору невесть откуда взявшегося ржавого лома. Залет, сунув обе руки в брешь, выругался, брезгливо сморщился, вытащил что-то округлое, склизкое, отнес в сторонку, прокатал по траве, и ладони о нее же очистил.

Затем приблизился, протянул Рэму:

— Вроде оно самое.

Тот с трудом перевел взгляд от бесконечности на близкий объект, взял неприглядного вида предмет отдаленно походивший на споровые мешки обычных зараженных. То есть на головку чеснока затянутую прочной оболочкой. Только у мертвяков там половинка, а здесь целая, да еще и стебель тянется — полупрозрачный, пронзенный белыми прожилками, гибкий, слизкий, извивается будто гигантский мокрый червяк.