– Но этого не может быть! – вскричал Нико. – Она ждет от меня ребенка. Я сам это видел. В телевизоре, у доктора…

А собственно говоря, что он там видел? Черную и белую рябь, которую даже при большой фантазии нельзя назвать ребенком.

Доктор Левицкий только качал головой.

– Медицина еще не научилась делать из мужчины полноценную женщину. Можно воссоздать женский облик, наделив пациента красивой грудью и бедрами, можно высветлить кожу и увеличить губы. Но невозможно заставить мужчину рожать… Боюсь, вас бессовестно надули Нико. Ваш доктор – мошенник.

Тут Нико припомнилось все сразу. И боязнь Эдики перед визитом к врачу, ее категорическое нежелание иметь детей, и даже те суммы денег, которые стали регулярно пропадать из его кармана. Гинеколог шантажировал ее, заставляя воровать. Но хуже всего то, что теперь Центурия чувствовал себя форменным болваном.

Ему, человеку воспитанному на воровских традициях, было зазорно даже сидеть рядом с гомосексуалистом, пить с ним из одной кружки и лежать на соседней шконке. Он не считал их за людей и смачно сплевывал, проходя мимо. Разговаривать с таким, пожимать ему руку считалось равносильным признанию в нетрадиционной сексуальной ориентации. А Нико Центурия слыл правильным пацаном. А что теперь…

«Пахан-то оказался голубым», – слышал он ехидные комментарии врагов. Да его подымут на смех или, скорее всего, опустят ниже плинтуса. Его никто не будет уважать. От него сбежит даже шофер…

– Вам лучше молчать, – сказал он и посмотрел на доктора Левицкого так, что у того разом исчезли ненужные иллюзии.

Центурия не нуждался в свидетелях своего позора. Он вообще предпочитал мертвых свидетелей. Доктор понял это.

– Вы можете быть уверены в моем молчании, – сказал он. – Но мне требуется только одно…

Нико посмотрел на него с удивлением. Неужели этот псих решил требовать денег? Шантажировать самого Центурию?

– Я не хочу, чтобы ваша жена… м-м… вернее, я хочу, чтобы та особа, которая называется сейчас вашей женой, не появлялась на допросах следователя Короткова.

Центурия взглянул на доктора с интересом. Сегодняшний день был полон сюрпризов.

– Нашалили по врачебной части, док? – спросил он.

– Что-то в этом роде, – признался Левицкий. – Я нуждаюсь в этой маленькой услуге. Не сомневайтесь, мой рот – замок.

Нико кивнул головой.

– Не беспокойся. Я позабочусь о ней… – сказал он и осекся. Не так легко, говоря о собственной жене, упоминать местоимение «он»…

…Центурия не был легковерным простачком, которому можно было вешать лапшу на уши. Он провел аккуратную проверку, не доверяя такое деликатное дело посторонним, и удостоверился, что прошлое его жены укладывается в два года. Далее следовал обрыв…

Никакой девочки с именем Эдика просто не существовало. А он, дурак, удивлялся, почему у его жены нет ни детских и школьных фотографий, ни родственников, ни друзей. Ослепленный страстью, он не замечал ее оговорок и весьма путаных рассказов о собственной семье. Закрывая глаза, он видел теперь не маленькую девочку в коротком платье, а пацана, мчавшегося по двору на самокате. Какой ужас!

Эдика, словно что-то почувствовав, ходила по дому тише воды, ниже травы и даже не досаждала ему своей любовью. Может, она читала в его глазах свой приговор? Каким он будет?

Центурия привык решать проблемы радикально. Нет человека – нет проблемы. Он убьет ее… нет, его, а труп пустит на корм рыбам. Отличный выход? Замечательный. Вот только труп рано или поздно найдут и опознают. «Так это жена Нико!» – скажет кто-то. Проведут экспертизу, вскрытие, а там… Что там? Что там может быть у человека, позволившего перекроить себя по женскому образцу? Может быть, остатки простаты? А может, и вообще ничего нет! Вот будет позор!

Исчезновение жены трудно будет скрыть. Что же делать? Как объяснить людям эту нелепость и что сделать с этим мужиком в женском обличье, который ночь за ночью ложится в его постель?

Эдика выбор сделала сама. Она сбежала. Не захватив с собой ничего из ценных вещей, она прихватила только документы и кое-что из одежды. Центурия с облегчением вздохнул и на следующий день привез домой прежнюю жену. Она была скромна и неказиста, но все-таки она была женщиной!

Теперь, лежа по ночам на своем супружеском ложе, он редко видел сны. Вернее сказать, он мучился от бессонницы. Закрыв глаза и забывшись, он представлял ее, красивую, гибкую, как кошка. Он прикасался губами к ее груди, смуглому животу, следовал ниже, а там о, ужас!..

Громкий крик оглашал окрестности.

– Роман Александрович, вы хотите сказать, что Кристина Каменева нафантазировала, рассказывая мне о вашем общении по телефону? – спрашивал Коротков, фиксируя показания Супруга в протоколе допроса.

– Я не знаю никакой Кристины, – повторял он, как заведенный.

– Нет ничего проще, чем вам напомнить. Это девушка, которая посещала вместе с вами сеансы групповой терапии.

– Она была там не единственной женщиной.

– Это дочь профессора Каменева.

– Не знаю никакого профессора.

– Он погиб под колесами автомобиля.

– Каждый день под колеса автомобилей попадают сотни граждан. Вы предлагаете мне помнить их поименно?

– Нет, конечно. Но я надеялся, что вы сможете мне пояснить кое-что. Вы ведь общались с ней неформально. Скажем, по мобильнику.

– У меня нет обыкновения болтать с незнакомыми девушками по телефону. Все это ложь.

– Доктор Левицкий вам знаком?

– Это мой врач.

– Случалось ли, что доктор давал вам лично или другим пациентам лекарственные препараты?

– Лекарства покупают в аптеке.

– Да, но, может быть, он делал для кого-нибудь исключение? Кристина Каменева утверждает, что доктор Левицкий под видом лекарства передал ей наркотик.

– Если это так, она должна была обратиться в милицию. При чем тут я?

Коротков вздохнул. Допрос свидетеля ничего не дал. Все, как и обещал ему адвокат Лещинский. Пустая трата времени…

Роман Александрович вышел на крыльцо и спешно достал из кармана телефон.

– Игорь Всеволодович, все в порядке, – проговорил он, воровато поглядывая на окна: не наблюдает ли за ним следователь Коротков.

– Отлично. Тогда наша договоренность в силе.

– Когда я получу адрес моей жены и дочек?

– Приезжайте ко мне в офис. Немедленно.

Роман Александрович повел плечом. Неудобно, конечно, вышло с Кристиной, но он будет надеяться на то, что его маленькая ложь не принесет вреда. Старого профессора все равно не вернуть, а девчонка будет в порядке и без его помощи. Важно, что его путь длиной в двадцать три года наконец подошел к концу. Он собирался вернуться в свой настоящий дом…