– О, кто это к нам пожаловал такой красивый? Да это же Варвара Сергеевна! Единственная и неповторимая! – меня встречает Александр, наш старший менеджер, и шутливо кланяется. – Отдохнула, посвежела. Глаз не отвести!

– Денег не займу, – смеюсь, а Александр натурально обижается и качает головой.

– Грубый век, грубые нравы! Женщины разучились достойно принимать комплименты, – паясничает, а на его роскошной лысине прыгает солнечный зайчик. – С каких это пор я не могу сделать комплимент симпатичной женщине просто так? Без корыстного умысла?

– Ты такой умный, Саша, но такой шут гороховый, – обнимаю его по-дружески, а он вздыхает.

– Что за женщина? Мечта! И пахнет вкусно.

Саша – напрочь женатый безобидный кобель. Хлебом не корми, дай каждой женщине отсыпать ворох комплиментов, но больше всех в этой жизни он любит свою жену, которая в прошлом месяце родила ему четвёртого сына. С Сашей весело и легко, потому что безопасно.

Мы перебрасываемся шутками, пока я иду к своему кабинету, по пути встречая других сотрудников. Леночка из бухгалтерии предлагает как-нибудь вместе пообедать, Жанна из отдела продаж хвастается новой кофточкой, крутится, сияя от счастья. Каждый торопится поприветствовать меня, поделиться накопившимися новостями, и даже суровый зам нашего шефа, Марат Артурович, тепло улыбается мне.

Меня никто не собирается жалеть! И это окончательно убеждает, что лучшей работы я не найду.

Галю я нахожу в приёмной. Она, что многорукий бог Шива, пытается разом ухватиться за всё: её стол завален бумагами, одновременно приходит факс и разрывается внутренний телефон, а рабочий мобильный вибрирует, подскакивая. Не пытаясь её отвлечь, пытаюсь тихонько скрыться за дверью, но Галя не была бы собой, если бы не заметила меня. Радостно улыбается и тут же переключается на важный разговор. Хорошо, что в этом мире ещё существует стабильность: строятся города, погибают цивилизации, но Галина Селивёрстова всегда на посту.

Со скрипом, как это бывает после отпуска, но я вливаюсь в рабочий ритм, и к обеду уже так измотана звонками и поручениями, что не замечаю ничего вокруг. От неудобной позы болит поясница, и я пытаюсь её размять, но помогает слабо. От цифр слегка кружится голова – удивительно, учитывая, что отработала всего четыре часа. Когда я начала так быстро утомляться?

– Эй, работник года, ты обедать сегодня собираешься? – Галя появляется в моём кабинете, как всегда стремительная и внезапная. – Давай, Варвара, шевелись, а то все столики займут, а нам так много нужно обсудить!

Прислушиваюсь к себе и понимаю, что есть мне совсем не хочется. Ни капельки! До сих пор во рту привкус омлета.

Мотаю головой, набирая очередное срочное письмо представителю транспортной компании, но Галя не сдаётся:

– Ты чего, Варя? Нельзя без обеда работать. Да и соскучилась я по тебе, сил нет. Бросай это, потом закончишь.

– Но я не хочу есть, – бурчу. – Ну вот, ошибку сделала! Галина, уйди, не до тебя сейчас.

Галя хмыкает, но знаю, что не обижается. У нас бешеный ритм, а у шефа много грандиозных планов, потому обед не всегда входит в список приоритетов. Особенно после моего длительного отсутствия. Не зря я два года в отпуск не ходила, потому с чистой совестью гуляла больше месяца, за что сейчас расплачиваюсь.

– Ты бледная, – заявляет, цокая каблуками к двери. – Не заболела случайно?

Отрываю взгляд от экрана монитора, смотрю на подругу, а та стоит у раскрытой двери и смотрит на меня с беспокойством.

– Устала немножко, не бери в голову. Вот разгребу эти завалы и снова вся твоя буду.

– Эти завалы никогда до конца не разгребёшь, – уходя, смеётся Галя, и после обеда приносит мне стаканчик любимого кофе, коробку пончиков и салат в пластиковом контейнере с логотипом кафе. – Я подумала, что сама ты никогда не догадаешься что-то себе заказать.

– Галина, ты моё яркое солнце, – улыбаюсь, переполненная благодарностью, а она убегает на свой «пост», громко болтая с кем-то по дороге.

Оставшись одна, открываю крышку кофейного стаканчика, втягиваю носом аромат. Планирую в  тишине и покое насладиться любимым напитком, но вместо райского блаженства ощущаю подкатывающую к горлу тошноту.

Кофе прокис, что ли? Не понимаю. Но дальше его нюхать, чтобы проверить догадку, не хочу. Противно и тошнит.

Чтобы не мозолил глаза, убираю стаканчик на дальний край стола. К нему отправляю контейнеры с едой и снова принимаюсь за работу. Отпустило? Прислушиваюсь к себе, делаю пару глубоких вдохов и убеждаюсь, что больше не тошнит. В распахнутое окно проникает первая осенняя прохлада, и я дышу горьковатым воздухом и окончательно отпускаю внезапный порыв обняться с унитазом.

Аппетит возвращается ко мне как-то вдруг. Вот я совершенно спокойно сижу в кресле напротив шефа, Егор Степанович тезисно набрасывает план по поставкам на будущую неделю, я всё старательно записываю, иногда вставляя, как мне кажется, дельные замечания, и вдруг живот сводит голодной судорогой. Прикладываю к нему руку, сквозь ткань блузки ощущаю слабую вибрацию. Ещё чуть-чуть, и желудок забурлит, словно я три дня в голодном плену провела.

Мысль об оставленном на столе салате и пончиках кажется такой соблазнительной, что я пропускаю мимо ушей пару реплик Егора Степановича, а когда прихожу в себя, он смотрит на меня с осуждением.

– Варвара Сергеевна, что вы всё в облаках витаете? – хмурит белёсые брови и выразительно постукивает по краю стола холёными пальцами.

– Простите, отвлеклась, – выдавливаю из себя улыбку и с двойным усердием возвращаюсь к обсуждению планов.

Когда Новиков меня отпускает на волю, всё, о чём могу думать – еда.

В детстве мама называла меня малоежкой. В отличие от Мары, у которой аппетита с рождения хватало на троих, меня приходилось едва ли не насильно кормить, иначе бы растаяла. Став взрослой, я научилась вкусно готовить, но так и не сумела видеть в еде что-то, кроме необходимости. Но сейчас я готова подраться с голодным львом за кусочек мяса.

Но сгодится и салат, и я съедаю его, почти не чувствуя вкуса.

Пончики, в отличие от кофе, пахнут замечательно – сладкой ванилью, сахарной пудрой и клубничной начинкой. Лето уже закончилось, но будто вновь в самую его сердцевину попала. Съедаю один пончик, следующий – торможу на третьем.

Что это меня так понесло? Сейчас живот лопнет!

Неприятный холодок подозрений ползёт по спине, сквозняком щекочет шею. Волоски встают дыбом от призрачного намёка, но углубиться в анализ случившихся со мной странностей не удаётся из-за работы – её вновь наваливается столько, что не продохнуть. Я ношусь по коридорам, отвечаю на звонки, что-то требую, на чём-то настаиваю – всё для процветания любимой фирмы.

– Не жалеешь ты себя, – резюмирует Саша, когда под вечер встречаемся с ним возле кулера.

Я жадно пью уже второй стаканчик воды, а Саша только головой качает. Я не знаю, что ему на это ответить, если он прав.