Девушка на всякий случай кивнула.

– А всё ведь просто, – улыбнулся Король Мунстера. – Есть судьба, и от нее нельзя спрятаться ни в каком из времен. Можно только – в самом себе. Но ты же не станешь прятаться от своей судьбы, рыженькая Эссилт?

– Нет… – пролепетала она.

Ку Рои погладил ее по голове, потом обратился в столп света и медленно растаял в воздухе.

* * *

Друст оказался в престранном положении: он был наследником Корнуолла, героем Корнуолла – но эту страну он не знал совершенно. И сейчас бродил по Тинтагелу и окрестностям, удивленный и восторженный, как мальчишка.

Эти земли должны были стать его родиной. Новой… или – настоящей?

Хижина Колла всегда была временным пристанищем, даром что Друст провел там две трети своей жизни.

Север? – от него остались лишь обрывки воспоминаний.

А дом – здесь.

Остался пустяк: познакомиться с ним.

Утесы, охранявшие вход в бухту Тинтагела, почти смыкались. Один из них Друст уже облазил и теперь перебежал на второй. Замок высился перед ним во всей красе: и горделивая башня, и стены, изогнувшиеся по скалам. Здорово! – всё равно что с моря смотреть.

Налюбовавшись замком, юноша перевел взгляд на бухту… и замер.

Перед ним была лапа. Нет, не так: Лапа.

Трехпалая. Отчетливо выступает локтевой сустав, а если приглядеться – то и плечевой.

Это по ней племянник Марха лазал сегодня утром. Это она – левый утес бухты Тинтагела, если считать с земли.

Лапа дракона. Тинтагел стоит на его правой лопатке.

Друст замер. Колл когда-то говорил ему, что Корнуолл – это огромный окаменевший дракон, но сын Ирба тогда не придал значения этим словам. И вот теперь – увидел воочию.

И еще… юноша вслушался в утесы, и ему – показалось? или взаправду? – что он слышит биение сердца окаменевшего исполина.

Медленное, раз в сутки.

«Я должен… должен!» – что именно он должен, Друст и сам не мог объяснить.

Но юноша и не собирался тратить время на столь бесполезное занятие, как объяснения.

Он расстегнул пояс с мечом, положил его на камни – и, как был, бросился со скалы. На его счастье, под утесом было глубоко.

Внук Рианнон не задавался вопросом, умеет ли он плавать, – так птенец, первый раз молотя крыльями по воздуху, не спрашивает, может ли он летать. Тело стало двигаться само, сын Ирба вынырнул, отфыркался и в несколько гребков доплыл до Лапы Дракона.

Нащупал под ногами подводный камень… коготь? Встал на него – и низко поклонился Дракону.

Море чуть вздохнуло. Или показалось?

Друст поплыл вперед. Ему было важно, очень важно дотронуться до Лапы. Прикоснуться к этим серым камням.

Там опять глубоко, встать не на что. Но он дотянулся, погладил эти шершавые камни.

…и потом поплыл к совершенно обыкновенному берегу бухты.

Мудрый мальчик. Сотни людей бывали на правом утесе – но Лапу видели единицы. А ты распознал ее разу.

Ты увидел и почтил Дракона. Дракон признал тебя.

Теперь ты действительно стал наследником Корнуолла, юный сын Ирба.

Я не стану тебя хвалить. Я просто прикажу одному из слуг принести тебе пояс и меч.

После встречи с Драконом что-то должно делаться само. Ты выходишь из моря – а тебе подносят меч. Это будет правильно.

Море меж Прайденом и Эрином: Манавидан

Марх-победитель, да славишься ты!

Еще недавно твоя жизнь была цепью утрат: погиб верный друг, покинула мир живых сестра, неведомо где сгинул племянник, и никакое войско не могло вернуть вам с Арауном священное стадо. И вот теперь – да славится Марх, могучий король! Да славится Аннуин, вернувший то, что не смог добыть в Битве Деревьев! И да славится юный герой Друст, сын Ирба!

Сла-а-автесь. Ликуйте, пока есть время.

Ты чувствуешь себя в безопасности, Марх? Ну да, ты оградил свои земли священной бороздой, моим волнам не лизнуть берег Корнуолла. Твой племянник и шагу не сделает за пределы мира людей, мне не дотянуться до него заклятьем. Даже корабли саксов не рискнут заплыть столь далеко на запад. Ты уверен, что тебе более ничего не грозит, так, сын Рианнон?

Или ты не столь наивен?

Впрочем, неважно.

Ослеплен ты успехом или готов к удару – тебе не защититься.

Вслушайся в пение волн, Марх. Они споют тебе песнь древних времен. Да ты ее знаешь…

Когда схлынули воды потопа, тогда поднялся на западе Изумрудный остров. На пять частей был он разделен: мудрость на западе, война на севере, трудолюбие на востоке, власть в центре, а на юге… Ты помнишь, что там на юге, король Марх? Одни говорят – магия, другие говорят – рабство. Одни говорят – там короли пасут скот, другие говорят, что король Юга могущественнее короля Средины. Много что еще говорят про юг Эрина… например, что живут там великаны, кривые на один глаз – потомки разбитых некогда фоморов. А может быть, и не потомки. Может быть, это и есть недобитые враги богов, а? Не знаешь?

Да, этого не знаю даже я. Не спешу слишком близко знакомиться с ними.

Говорят, эти одноглазые воины не просто ужасны обликом. Не просто славятся мерзким нравом. Они еще и ядовиты, Марх. Представляешь себе великана, у которого не речь ядовита, а – тело? Ты рубишь его мечом, его кровь брызжет на тебя – и твою кольчугу разъедает яд, а мгновением спустя он жжет твое тело.

Как ты будешь биться с таким великаном, Марх?

Хотя… думаю, на бой выйдешь не ты. Даже рискну предсказать, кто именно станет сражаться за честь Прайдена.

Давненько на моих берегах не звучал клич «Отомстим за Гверна!» Хороший клич… просто отличный. Хоть для ирландцев, хоть для бриттов. С этим кличем можно резать друг друга, не задумываясь о причине для боя.

На востоке его звали Манавидан, сын Ллира. На западе он был Мананнаном, сыном Лера. На востоке он был одним из братьев и сестер и уж конечно не мог сравниться с величием другого сына Ллира – Бендигейда Врана. Еще на востоке он был незадачливым королем, которому пришлось тачать обувь и заниматься другими ремеслами, чтобы выжить.

Манавидан не любил восток. Он бы возненавидел его, как взъярился на своего пасынка… если бы не она. Его жена. Бывшая жена – но всё равно любимая. Пусть это именно она заставила его, морского владыку, скитаться по земле – но ведь она разделяла с ним все тяготы, хоть и могла избегнуть их.

Восток был бедой Манавидана, зато запад был торжеством Мананнана. Его уважали везде, и более всего в Мунстере. Короли-чародеи южного Эрина, не гнушавшиеся обличьем кто свинопаса, кто бродяги, а кто и вовсе раба, чтили Морского Владыку.