Кроме последнего пути чародеев Гвинедда.

Пусть некогда их победа была бесславной – зато сегодняшнее поражение стало достойно песен.

Тучи остались ниже. Копыта коней цокали по черноте ночи. Звезды придвигались, сначала близкие, потом уже рядом, а потом и ниже.

– Здесь быть нашим новым владениям! – воскликнул Гвидион, спешиваясь.

Братья встали рядом с ним, соединив руки и делясь друг с другом силой так, как только братья и могут доверять. Серебряным вихрем взметнулось чародейство, рассыпаясь пригоршнями звезд и тотчас складываясь, будто камни, в новую сияющую твердыню.

Каэр-Гвидион, который не сокрушит никто и никогда.

Еще его будут звать Млечным Путем.

* * *

Марх велел Друсту подняться на верх башни Тинтагела.

Друст явился.

Его дядя и король стоял, опершись на зубец-мерлон, ветер трепал его темно-рыжие волосы, обрезанные до плеч. Услышав шаги юноши, Марх обернулся.

– Дядя… – Друст чуть поклонился, не зная, как себя держать. Невежливость – недопустима, а почтительность – кажется, уже неуместна.

Марх кивнул в ответ.

– Подойди. Что ты видишь, мой мальчик?

– Корнуолл. И Девон на западе. Твою страну.

– Да, Друст. Мою. И тебе не дано увидеть ту страну, где славят тебя и благословляют твое имя.

– Дядя… когда-нибудь… может быть, я всё-таки смогу…

– Может быть, – резко оборвал его Марх, думая о своем. – Но я позвал тебя не для этого.

Друст напрягся.

Марх расстегнул и сбросил тяжелый королевский плащ.

– Мой мальчик, ты видишь этот золотой волос в моей тунике? Его некогда дал мне Бендигейд Вран, наш Верховный Король. Он сулил мне в жены дочь короля, у которой волосы будут ярче солнца. Но, Друст, какой бы прекрасной и мудрой ни была моя суженая, – она не родит мне сына достойнее тебя. Лучшего наследника, чем ты, я не могу представить. Так зачем мне жена?!

Марх выдернул волос из туники, бросил его на каменные плиты.

Волос зазвенел, как оборванная струна.

– Сегодня днем я провозглашу тебя моим наследником перед эрлами-людьми. Ночью… – он усмехнулся, – ночью у нас будут гости. Для них слова будут не нужны.

Король подхватил плащ и быстро спустился по лестнице.

Друст лишь чуть помедлил.

Юноше было достаточно мига, чтобы поднять золотой волос.

В свою тунику он вправит его потом, а пока – накрепко зажал в кулаке.

* * *

Гвидион подошел к Арианрод. Их одежды уже запорошила звездная пыль, они чуть мерцали серебром.

– Ну, сестра, войдешь в мой замок – или хочешь жить одна?

Губы властителя изгибались в легкой усмешке, но Аметон видел совсем другое. Он видел любовь, которая переполняла его брата, – не прежнее дерзкое желание обладать собственной сестрой, а горячую привязанность и нежную заботу.

– Если ты предлагаешь мне выбирать, – с холодной гордостью отвечала Арианрод, – то ты знаешь мой выбор!

– Хорошо, – кивнул Гвидион. Обернулся к братьям: – У нас еще хватит сил на парочку заклятий?

И снова песнь становилась звездами, а звезды – камнями невиданной крепости. Этот замок был меньше, но прекраснее.

Сотни и тысячи путников будут ясными ночами высматривать на небе Каэр-Арианрод.

Северную Корону.

* * *

Провозглашение Друста наследником перед эрлами оказалось ритуалом утомительным, но, в общем, никаким.

Тем более, что для самого юноши эта церемония ничего не значила, – он уже успел вплести золотой волос в свою старую тунику, сотканную из шерсти Хен Вен: носить ее уже неприлично, но она дороже любых заморских шелков. Теперь эта старая одежда стала хранительницей заветного волоса.

Спроси кто Друста, он бы и сам не смог объяснить, почему он это сделал. Его вело то же самое чутье, которое помогло добыть священное стадо. Он просто знал, что дядя поступает неправильно. И еще: что с дядей сейчас нельзя спорить.

Возражать старшим – невежливо.

Надо просто сделать по-своему. Молча.

Потом был пир. Самый обыкновенный, Друст пел на десятках таких. Сейчас, правда, песен от него никто не требовал, и даже наоборот: новоназначенный наследник Марха был обязан сидеть рядом с дядей, есть и пить.

Друст впервые ел на пиру не потому, что наконец смог ухватить кусок, а потому что – должен. Это было сначала странно, потом – вкусно! – а потом как-то надоело. Сколько можно поглощать мясо?

Смеркалось. Но ничего необычного не происходило. Никаких гостей, о которых с усмешкой говорил дядя, не было.

Вперед вышел бард и запел о подвиге Друста. Это было тоже странно – слушать, как поет другой. И не соперник, которому достанется и слава, и чаша, и теплая постель, если ты не споешь лучше, – нет, этот бард ничем не пытался превзойти Друста. Не соревнуются с наследниками королей. Хотя, доведись им состязаться в пении… Друст на миг испугался такого искусного соперника, на миг задумался, как бы он смог победить его в состязании – и что было бы, если бы он не смог…

Отвлекся всего на миг.

Но когда вернулся к реальности – зала была уже другой.

Первое, что заметил Друст, – не было Андреда. Этот заносчивый потомок кого-то там… неужели самого Бендигейда Врана?! – теперь исчез. Зато на его месте восседал Колл, прежде ютившийся у самых дверей.

Какие-то эрлы остались на своих местах, какие-то оказались сидящими выше, другие – ниже.

Но Друсту некогда стало рассматривать места за столом, потому что в залу вошел так быстро, будто влетел…

…«Он был прекрасен!» – только так и мог сказать о нем Друст потом. Хотя – чем был прекрасен вошедший – этого нельзя было объяснить.

У незнакомца ослепительно сияли серебряные волосы, они развевались за ним, будто крылья.

Марх при виде этого гостя вскочил с места, бросился к нему, сжал в объятиях.

– Ну, и где наш герой? – спросил среброволосый.

Марх подвел его к Друсту:

– Вот. Друст, это Гругин Серебряная Щетина, мой Кабан.

– Да, – улыбнулся Гругин, – мы с твоим дядей когда-то славно бились.

– И… кто победил? – невольно спросил Друст.

– Он! – одновременно ответили Марх с Гругином.

Друст учтиво кивнул, решив не переспрашивать.

За Гругином последовали другие гости. Кого-то Марх приветствовал кивком, к кому-то вставал навстречу.

Марх называл их, но Друст скоро потерялся в потоке имен. Он запомнил только Рианнон, одарившую внука лучезарной улыбкой, да еще одного воина с огромной рыжей бородой. Этот воин явился почти последним, он пошел по залу, здороваясь со всеми, – а его борода всё тянулась и тянулась, обкручивая столбы… Когда этот рыжий наконец сел, то оказалось, что его борода обмотана вдоль всех колонн; и Друсту подумалось, что рыжий великан нарочно прошелся так.