Артистический опыт Марии ограничивался исполнением ролиразносчицы воды – молча выходившей на сцену и так же безмолвно ее покидавшей –в пьеске о Страстях Христовых, которую префектура из года в год ставила наСвятой неделе. В автобусе выспаться ей не удалось, однако она была взбудораженаморем, утомлена сэндвичами из натуральных и не совсем натуральных продуктов,растеряна тем, что никого в этом городе не знает. Она и раньше попадала вситуации, когда мужчина сулит золотые горы, а не дает ничего, так что знала: иэта История – всего лишь попытка привлечь ее внимание.

Но она не сомневалась, что этот шанс дает ей Пресвятая Дева,и была уверена в том, что ни одна секунда ее отпускной недели не должнапропасть даром, а кроме того знала: поужинает в хорошем ресторане – значит,будет что рассказать по возвращении. По всему по этому она решила принятьприглашение – с тем условием, что и переводчик тоже пойдет, ибо уже усталаулыбаться и делать вид, что понимает, о чем говорит иностранец.

Дело было за малым – Марии не в чем было идти в ресторан.Препятствие казалось неодолимым – женщина скорее признается, что муж ейизменяет, чем в отсутствии подходящего туалета. Но Мария, рассудив, что людейэтих она не знает и никогда больше не увидит, решила, что терять ей нечего:

– Я только что приехала с Северо-Востока, у меня платьянет.

Иностранец через переводчика попросил ее ни о чем небеспокоиться и дал адрес своего отеля. В тот же день, ближе к вечеру, онаполучила платье, какого в жизни своей не видала, а в придачу – пару туфель,которые стоили столько, сколько Мария зарабатывала за год.

И она почувствовала, что делает первые шаги по дороге,которая грезилась ей в бразильских сертанах, где прошли ее детство и ранняяюность, где года не проходит без засухи, где юношам некуда податься, где стоитее городок – бедный, но честный, – где жизнь не бьет ключом, а течет вялойструйкой, и один день неотличимо схож с другим. А теперь она станет принцессойВселенной! Иностранец предложил ей работу, доллары, пару баснословно дорогихтуфель и платье из волшебной сказки! Оставалось подкраситься, и тут на помощьпришла девушка-портье из захудалого отеля, где Мария остановилась: выручила, давдобавок предупредила, что не все иностранцы – порядочные люди, как не всежители Рио-де-Жанейро – бандиты.

Мария это предупреждение пропустила мимо ушей, облачилась вэто с неба упавшее платье и, сокрушаясь, что не прихватила из дому фотоаппарат,дабы запечатлеть себя на память, вертелась перед зеркалом несколько часов – дотех пор, пока не поняла, что опаздывает на встречу. Выскочила опрометью –этакая Золушка на балу! – и помчалась в тот отель, где жил швейцарец.

Велико было ее удивление, когда переводчик с ходу объявил,что с ними не пойдет:

– Язык – дело десятое. Главное – чтоб ему было с тобойуютно.

– Какой же тут уют, если он не понимает, что я говорю?!

– И не надо. Это даже хорошо. Нужно, чтобы токи шли.

Мария не поняла, что это значит. У нее на родине люди, когдавстречались, должны были спрашивать и отвечать, обмениваться какими-то словами.Но Маилсон – так звали переводчика-охранника – заверил ее, что в Рио и во всемостальном мире дело обстоит иначе.

– Ничего тебе не надо понимать. Твое дело –позаботиться о том, чтобы он хорошо себя чувствовал. Он бездетный вдовец,владелец кабаре, вот и ищет бразильянок, которые бы там выступали. Я сказалему, что ты, как у нас говорят, «не по этому делу», но он уперся, сказал, чтовлюбился в тебя с первого взгляда, как только ты вышла из воды. И купальниктвой ему понравился.

Он помолчал.

– Но я тебе дам добрый совет – если хочешь подцепитьздесь кого-нибудь, купальник надо завести другой. Кроме этого швейцарца, онникому в Рио понравиться не может – очень уж старомодный. Таких давно не носят.

Мария сделала вид, будто не слышит.

– И еще я думаю, – продолжал Маилсон, – чтоон не просто так на тебя запал, как у нас говорят. Он уверен, что у тебя естьвсе данные для того, чтобы твой номер стал гвоздем программы. Ясное дело, он невидел, как ты танцуешь, не слышал, как поешь, но считает: это все – делонаживное. А вот красота – то, с чем надо родиться. Европейцы, они такие –приезжают сюда в полной уверенности, будто бразильянки в смысле темпераментавсе до единой – не женщины, а вулкан, и все умеют танцевать самбу. Если у негои вправду серьезные намерения, советую до того, как покинешь страну, заключитьс ним контракт, и пусть заверит подпись в швейцарском консульстве. Завтра ябуду на пляже у отеля: разыщи меня, если будет что неясно.

Швейцарец с улыбкой взял Марию за руку и показал на стоявшеев ожидании такси.

– Ну а если у него – или у тебя – возникнут другиепланы, помни, что за ночь здесь берут триста долларов. На меньшее несоглашайся.

Прежде чем Мария успела ответить, они уже сидели в такси, ашвейцарец повторял заранее выученные слова. Разговор был простой:

– Работать? Доллары? Бразильская звезда?

А Мария тем временем вспоминала последние слова переводчика– триста долларов за ночь! Это целое состояние! И не надо страдать из-за любви– она ведь может соблазнить его, как соблазнила хозяина магазина, выйти за негозамуж, завести ребенка, обеспечить сносную жизнь родителям. Что ей терять?Швейцарец уже стар, долго не протянет, а она останется богатой вдовой – Марииказалось, что в Швейцарии денег много, а женщин – мало.

Ужин проходил в молчании – улыбка, улыбка в ответ – и Мариястала постепенно понимать, что такое «ток пошел», а ее спутник показал ейальбом с надписями на неведомом ей языке и фотографиями женщин в бикини(действительно, не чета ее купальнику – красивей и откровенней), вырезки изгазет, яркие крикливые афиши и буклеты, где мелькало единственное знакомоеслово – «Бразилия». Мария много пила, боясь, что вот-вот последует то самоепредложение (хотя ей в жизни еще такого не предлагали, но триста долларов надороге не валяются, а от выпитого все становилось как-то проще, особенно есливспомнить, что никого из ее родного городка поблизости нет). Однако швейцарецвел себя как настоящий джентльмен – даже пододвигал стул, когда она садилась.Наконец она сказала, что очень устала, и назначила ему свиданье назавтра, напляже (ткнуть пальцем в цифру на циферблате часов, сделать волнообразноедвижение и медленно повторить несколько раз «завтра»).

Он вроде бы понял, тоже посмотрел на свои часы (навернякашвейцарские) и кивнул.

Спала она плохо. А когда все же удалось задремать,приснилось, будто все, что было, – было сном. Но проснувшись, поняла –нет, не сон: в скромном номере на спинке стула висело платье, под стулом стоялитуфли, в условленный час на пляж должен был прийти швейцарец.