– У меня крупная купюра для доказательства, мистер. Спасибо.

– Вам спасибо, – сказал Энди. Трудно, но нужно бытьвежливым. Трудно, но нужно продолжать. Ради Чарли. Будь он один, давно покончилбы с собой. Человек не приспособлен к такой боли.

– Вы уверены, что в порядке, мистер? У вас ужасно бледныйвид.

– Все хорошо, спасибо. – Он стал будить Чарли. – Эй,ребенок. – Не хотел произносить ее имени. Может, зря, но осторожность, подобнодыханию, стала для него естественной. – Проснись, мы приехали.

Чарли что-то забормотала, попыталась увернуться от него.

– Давай, кукляшка. Проснись, малышка.

Веки Чарли, задрожав, поднялись и открыли ясные голубыеглаза, унаследованные от матери, – она села, потирая лицо.

– Папочка? Где мы?

– Олбани, малышка, аэропорт. – И, наклонившись поближе кней, он пробормотал: – Ничего больше не говори.

– Хорошо. – Она улыбнулась водителю такси, тот ответилулыбкой. Она выскользнула из машины, Энди, стараясь не споткнуться, последовалза ней.

– Еще раз спасибо, – сказал таксист. – Послушайте-ка, эй. Вы– замечательный пассажир. Не говорите, сам скажу. Энди пожал протянутую руку:

– Будьте осторожны.

– Буду. Глин не поверит, что все это – правда. Таксист влезв машину и отъехал от кромки тротуара, окрашенной желтой краской. Еще одинсамолет взмывал в воздух, моторы ревели, Энди чувствовал, что его головараскалывается пополам и готова упасть на тротуар, подобно пустой тыкве. Онспоткнулся, и Чарли положила ладони на его руку.

– Ой, папочка, – сказала она. Голос ее доносился издалека.

– Войдем. Я должен присесть.

Они вошли – маленькая девочка в красных брючках, зеленойблузке и крупный сгорбившийся мужчина с растрепанными темными волосами.Какой-то служитель аэропорта посмотрел на них и подумал: это же сущий грех –бугай, бродит после полуночи, судя по всему пьян, как сапожник, с маленькойдочкой, ведущей его, как собакаповодырь, а ведь она давно должна спать. Такихродителей надо стерилизовать, подумал служитель.

Они миновали автоматически открывающиеся двери, и служительсовсем забыл о них, пока минут сорок спустя к бровке тротуара не подъехалазеленая машина, оттуда вышли двое мужчин и заговорили с ним.

***

Было десять минут первого ночи. В холле аэровокзалатолпились ранние пассажиры: военнослужащие, возвращавшиеся из отпусков;суматошные женщины, пасущие потягивающихся, невыспавшихся детей; усталыебизнесмены с мешками под глазами; длинноволосые ребята-туристы в большихсапогах, у некоторых рюкзаки за плечами, одна пара с зачехленными тенниснымиракетками. Радио объявляло прибытие и отправление самолетов, направляло людейтуда-сюда, словно какой-то могущественный голос во сне.

Энди и Чарли сидели рядышком перед стойками с привинченнымик ним, поцарапанными, с вмятинами, выкрашенными в черный цвет телевизорами. Ониказались Энди зловещими, футуристическими кобрами. Он опустил два последнихчетвертака, чтобы их с Чарли не попросили освободить места. Телевизор передЧарли показывал старый фильм «Новобранцы», а в телевизоре перед Энди ДжонниКарсон наигрывал что-то вместе с Санни Боно и Бадди Хэккетом.

– Папочка, я должна это сделать? – спросила Чарли во второйраз. Она почти плакала.

– Малышка, я выдохся, – сказал он. – У нас нет денег. Мы неможем здесь оставаться.

– А те плохие люди приближаются? – спросила она, голос ееупал до шепота.

– Не знаю. – Цок, цок, цок – у него в голове. Уже не чернаялошадь; теперь это были почтовые мешки, наполненные острыми обрезками железа;их сбрасывали на него из окна пятого этажа. – Будем исходить из того, что ониприближаются.

– Как достать денег? Он заколебался, потом сказал:

– Ты знаешь.

В ее глазах появились слезы и потекли по щекам. – Этонехорошо. Нехорошо красть.

– Знаю, – сказал он. – Но и нехорошо нас преследовать. Ятебе это объяснял, Чарли. Или, по крайней мере, пытался объяснить.

– Про большое нехорошо и маленькое нехорошо?

– Да. Большее и меньшее зло.

– У тебя сильно болит голова?

– Довольно сильно, – сказал Энди. Бессмысленно говорить ей,что через час или, возможно, через два голова разболится так, что он не сможетсвязно мыслить. Зачем запугивать ее больше, чем она уже запугана. Какой смыслговорить ей, что на сей раз он не надеется уйти.

– Я попытаюсь, – сказала она и поднялась с кресла. – Бедныйпапочка. – Она поцеловала его.

Он закрыл глаза. Телевизор перед ним продолжал играть –отдаленный пузырь звука среди упорно нарастающей боли в голове. Когда он сноваоткрыл глаза, она казалась далекой фигуркой, очень маленькой в красном изеленом, словно рождественская игрушка, уплывавшая, пританцовывая, среди людейв зале аэропорта.

Боже, пожалуйста, сохрани ее, подумал он. Не дай никомупомешать ей или испугать ее больше, чем она уже испугана. Пожалуйста и спасибо,господи. Договорились?

Он снова закрыл глаза.

***

Маленькая девочка в красных эластичных брючках и зеленойсинтетической блузке. Светлые волосы до плеч. Невыспавшаяся. Очевидно, безвзрослых. Она находилась в одном из немногих мест, где маленькая девочка можетв одиночку незаметно бродить после полуночи. Она проходила мимо людей, нопрактически ее никто не замечал. Если бы она плакала, подошел бы дежурный испросил, не потерялась ли она, знает ли она, на каком самолете летят ее мамочкаи папочка, как их зовут, чтобы их разыскать. Но она не плакала, и у нее былтакой вид, словно она знала, куда идет.

На самом деле не знала, но ясно представляла, что ищет. Имнужны деньги; именно так сказал папочка. Их догоняют плохие люди, и папочкебольно. Когда ему так больно, ему трудно думать. Он должен прилечь и лежать какможно спокойнее. Он должен поспать, пока пройдет боль. А плохие люди, вероятно,приближаются... Люди из Конторы, люди, которые хотят их разлучить, разобрать ихна части и посмотреть, что ими движет, посмотреть, нельзя ли их использовать,заставить делать разные штуки.

Она увидела бумажный пакет, торчавший из мусорной корзины, иприхватила его. Потом подошла к тому, что искала, – к телефонам-автоматам.

Чарли стояла, глядя на них, и боялась. Она боялась, ибопапочка постоянно твердил ей, что она не должна делать этого... с раннегодетства это было Плохим поступком. Она не всегда в силах контролировать себя ине делать плохих поступков, из-за которых может поранить себя, кого-нибудь еще,многих людей. Однажды...