Вся русская армия пройдет той дорогой, которой прошли вы. Мы требуем от вас беспрекословного подчинения. А между тем среди вас скрываются комиссары и евреи, которые рассчитывают, что им удастся расшатать веру, мощь и величие Германского рейха. Мы все видим и все слышим. Смотрите же: вот их конец!..

Офицер повернулся и подал рукой знак выстроившимся солдатам. Прозвучал залп. Все пятеро у проволоки были убиты.

Молчало поле, молчали сотни людей. Некоторые из пленных стояли, даже не подняв головы. Совершенные в эти дни на их глазах многочисленные злодеяния притупили способность отзываться на происходящее.

Над каждым висел этот дамоклов меч, каждый думал: не сегодня-завтра такой же конец ждет и меня.

Прочитав по этому поводу «отеческое» назидание, начальство удалилось.

На огороженной проволокой территории было всего одно строение. Двое солдат, выделив группу пленных, дали несколько ведер и повели их за водой. Когда воду принесли, часть пленных набросилась на водоносов и начала вырывать ведра.

Для наведения порядка солдаты тут же расстреляли четырех человек. Но в двух ведрах воды уже не оказалось — она была пролита во время свалки. Три ведра остались стоять возле трупов. Теперь уже никто не осмеливался подойти к воде. Жажда у всех как будто мгновенно прошла. Когда трупы оттащили, пленных снова выстроили в затылок и разрешили по очереди подходить к ведрам.

Оник был близким свидетелем драки, возникшей у ведер. Когда загремели выстрелы, он выскочил из толпы и, заикаясь, рассказывал после Гарнику:

— Из-за-за к-а-а-пли воды чу-уть н-не погиб! А где же Иван, а?..

Ивана не было. В тревоге Оник направился к трупам расстрелянных, чтобы проверить. Когда вернулся, Великанов, оказывается, уже сидел рядом с Гарником.

— А я ходил тебя искать, друг.

— Среди расстрелянных? — горько усмехнулся Великанов.

— Что поделаешь? Изверги, какие изверги!.. Этот главный палач сказал, что война для нас кончилась. Нет, война только начинается. Лишь бы выдержать…

Глава вторая

1

Уже второй день сотни людей жили за колючей проволокой, а есть пока ничего не давали. Лагерным надзирателям, казалось, было вовсе не до этого. На другой день грузовые машины привезли мотки проволоки, столбы, обрезки рельсов. Появились новые солдаты. К двум рядам колючей проволоки, отделявшим лагерь от остального мира, начали добавлять третий. Никто из пленных, при всем желании, не смог бы убежать отсюда — так все были истощены. Единственное, о чем они могли думать, это только о еде.

Спасителем Великанова и Гарника был Оник. Оказывается, в момент прорыва фронта командир разрешил бойцам брать из склада все, что могут.

— Вижу, — рассказывал Оник, — парни хватают консервы, хлеб, масло, колбасу. А я подумал: «Э, нет, Оник, это все не то. Бери сахар, — тремя кусочками сахара можно целый день продержаться»… Вытащил я противогазный мешок, насыпал в него сахару. И карманы набил. Месяц бы прожили, кабы не отобрали эти сукины сыны. До сих пор, друзья, я давал вам по три куска в день, теперь придется по одному — всего шесть кусков осталось. Должны же нам, в конце концов, дать поесть, авось до этого как-нибудь дотянем…

На следующий день, в полдень, к воротам лагеря подъехали две подводы.

— Еду привезли, еду! — выкрикнул кто-то. Эта весть молниеносно облетела весь лагерь. Сотни людей потащились к подводам.

Первые из пленных, подошедшие к подводам, вернулись с перекошенными от гнева лицами. На каждой подводе лежало по дохлой лошади. Это и была еда… Давно ли каждый из этих людей имел родину, семью, чувствовал нежную заботу близких людей? А теперь оказывают благодеяние, предлагая дохлых, с раздутыми животами, коней. Какая из самых лютых издевок могла превзойти эту?

Солдат, стоявший возле подводы, с ухмылкой говорил пленным:

— Голодны?.. Ну, сейчас покормим. Прекрасное мясо! Вы такого, небось, никогда не ели. Ешьте, привыкайте!

Он приказал одному из пленных разрубить туши топором и раздать. Изголодавшиеся люди готовы были жевать все, что хоть чуточку было помягче камня.

Великанову посчастливилось получить кусок конины.

Оник и Гарник даже не пошли к подводе. Великанов вернулся, сел на землю и положил перед собой фиолетовый кусок мертвечины.

— Я никогда в жизни не ел конского мяса, — нерешительно сказал он. — Какой у него вкус?

— Настоящая конина, друг, видимо, имеет какой-нибудь вкус, — пошутил Оник, — ее едят. А вот мясо дохлой лошади… У нас в деревнях дают его только собакам. Наглые скоты, они считают нас за собак… Не ешь, Иван, еще отравишься! Пойдем лучше пастись.

Они «паслись» в буквальном смысле этого слова. Травы в лагере еще было достаточно. Чтобы хоть чем-нибудь наполнить пустые желудки, пленные начали ее собирать прямо в рот. Но мало кто умел выбирать съедобные травы так, как Оник. Найдя, например, мальву, он сразу накинулся на нее:

— Смотри, Иван, ведь это же пища богов!

— Ну… — с сомнением отмахнулся Великанов. — Трава есть трава… нашел тоже пищу богов.

Оник призвал в свидетели Гарника.

— Ее у нас варят, — убеждал Оник, — честное слово варят! Моя мать замечательно готовила эту траву. Сварит, сверху посыплет толченым чесноком, добавит уксусу, — пальчики оближешь!.. А отвар считается лекарством. Нападет кашель — выпьешь стакан, и все как рукой снимет.

После такой рекламы Великанову не оставалось ничего другого, как взять пучок мальвы в рот. Морщась, он разжевал невкусную зелень. Даже хотел выплюнуть, но Оник не позволил:

— Глотай, Ваня, какая ни на есть, все-таки еда. Мой отец родом из Карса — слышал ты о таком городе? Во время первой мировой войны ему пришлось с семьей бежать из родных мест. Все они в пути кормились одной травой. Эге, смотри, конский щавель! У нас его сушат, а зимой варят и тоже едят с чесноком. По правде сказать, травой мне не приходилось кормиться, но надо испробовать. Я ведь крестьянин, — наполовину из зелени состою. Это горожане всего боятся. Даже в сибехе[2], принесенном с гор, ищут каких-то микробов. Ах, сибех! Как среди рыб славится красная, так среди трав — сибех. Растет он на полянах, стебель белый; хочешь — вари, хочешь — туши. Мама всегда тушила… У меня три сестры. Работаешь, бывало, в поле, а они придут все трое, в фартуках целые охапки сибеха. Мать каждую осень солила про запас сибех, помидоры, капусту, огурцы и все приправляла травами: там и укроп, и киндза, и тархун… У нас ведь большая семья: четыре брата, сестры. Гости бывали постоянно. Старший брат, Самвел, один за обедом съедал миску соленых помидоров. Э, да лучше не вспоминать. Что