– Лист платана увеличивает везение. Представь, передтобой десять шкатулок. Все пустые, и лишь в одной лежит перстень. Какой шансоткрыть нужную шкатулку с первого раза? – спросила Дафна.

– Если шкатулки непроницаемы для взгляда, то один к десяти, –сказал Меф.

– У обычного стража или мага один к десяти, а у тебятеперь один к трем… Но будь осторожен! Везение – опасный дар. Если задуматься,оно погубило больше людей, чем все неудачи, вместе взятые, – предупредилаДаф.

Она что-то услышала, вскочила, быстро коснулась губамиподбородка Мефа и тенью выскользнула из комнаты. Меф притворился спящим. КБуслаеву вошел Арей и без церемоний плашмя вытянул его мечом.

– Вставай, синьор помидор! «Доброе утро!» скажешь себесам. Разбуди остальных! – Арей втянул ноздрями воздух и подозрительнопокосился на Мефа.

Буслаев наклонился, делая вид, что нашаривает под кроватьюботинки. Однако там нашарился лишь череп телохранителя герцогини де Гиз,которого ревнивый герцог некогда заколол шпагой прямо сквозь перину.

– Опасная штука – лаванда! Особенно перед боем.Расслабляет, знаешь ли… – проворчал мечник, закрывая за собой дверь.

* * *

Обычно телепортация проходит как по маслу. Превращаетчеловека в палитру красок, брызги радуги и осиным роем переносит туда, куда властнопосылает мысль. Бесконечно короткое мгновение, и при условии, что ты не влип встену, ты стоишь уже на новом месте, с некоторым опозданием вспоминая, что тыздесь вообще забыл.

Телепортация в Тартар была исключением. Да, это был все тотже осиный рой, но рой, который с силой проталкивали под землю – сквозь глину,песок, камень, гранит. Это было мучительно. Мефу чудилось, что его вытянули втонкую бесконечную нить, которую с болью протаскивают в игольное ушко. НиЧимоданова, ни Наты, ни Мошкина он не видел, хотя смутно и ощущал, что онигде-то поблизости.

Наконец пытка закончилась. Песок, глина и гранит пересталитерзать его разделенное на частицы тело. Меф почувствовал, что висит в пустоте,и приготовился к материализации. Кости, внезапно собранные воедино и облаченныев плоть, отозвались тупой болью. Меф обрел зрение и осознал, что не висит уже,а падает. Головой вперед он несся во мгле. Падение было таким стремительным,что ветер уже не хлестал, а счесывал кожу точно мелким наждаком.

Мало-помалу мгла расступилась. Ее кулисы раздвинулись, и Мефразличил внизу гористую долину со множеством провалов. По всей видимости, онисвязывали Верхний Тартар с Нижним, где в вечном пламени плавился вечный лед.Меф попытался угадать поблизости Мошкина, Нату или Чимоданова, которых Арейотправил вместе с ним, но никого не обнаружил. Он был один в вязком сумраке.

Примерно через минуту серое пятно внизу окончательноутвердилось в очертаниях, и Мефодий понял, что падает на скалу. Огромная, сзатупленной вершиной, состоящая из сотен приросших друг к другу скал, онавозникла из песка, спекшегося от жара. Кое-где заметны были хилые деревца,жавшиеся к камню и пытавшиеся врасти в него не только корнями, но и ветвями.

Меф понял, что, когда врежется, тело его размажется поскале. Буслаев закричал и не услышал своего крика. В распахнутый рот тотчасворвался ветер, пытаясь вывернуть лицо наизнанку, как перчатку.

Внезапно упругая сила замедлила падение, и безо всякихпромежуточных впечатлений Меф понял, что стоит на узкой площадке. Похожая наотлипший пластырь, площадка жалась к скале. Похоже, Мошкин, Ната и Чимодановоказались здесь раньше, чем он. Улита успела даже открутить крышку термоса.

– И эта гадость – кофе? Любая пища здесь не имеетвкуса. Думала, хоть кофе исключение – ни фига, – капризно сказала она.

Меф повернулся к Арею. Его трясло. Телу все еще казалось,что оно падает. Если бы Меф позволил – оно вцепилось бы в скалу.

– Я устроил тебе небольшую экскурсию, синьор помидор.Для любимого ученика всегда хочется приберечь что-нибудь особенное. Надеюсь, тыне в претензии?

– Нет.

– В самом деле? – усомнился Арей. – Что-то тыкакой-то зелененький. Ты единственный, кто падал. Остальных я перенес и так.Наследник имеет право посмотреть на свои владения. И как общее впечатление?

Меф пробормотал что-то про садизм.

– Можешь не продолжать. Да, действительно, к Тартарунужно привыкнуть. С другой стороны, привыкнуть к нему нельзя, в том ипроблема, – сказал Арей.

Буслаев осторожно подошел к краю. Здесь не было ни солнца,ни луны, ни звезд, но все же свет существовал. Тусклый, ниоткуда не идущий, онразливался серой жижей. Такой свет бывает перед рассветом, с той лишь разницей,что перед рассветом он дарит надежду. Здесь же он не дарил ничего.

Никогда прежде Меф не казался себе таким крошечным. Мутноеневидимое небо было огромным. Камень дышал то холодом, то жаром. Меф ощущал,что смутная громада Тартара уже знает о его присутствии и, проявляя некое подобиеинтереса, старается обволочь, проникнуть внутрь, наполнить его собой. Но всеэто вяло, точно в полусне. Примерно так студенисто вздрагивает умирающиймоллюск.

– Дождь прыгал по крышам. Море терлось о камни, –произнесла Улита, разглядывая небо.

– Но тут их нет, – удивился Мошкин.

– Именно, что нет, наивный ты наш. Ни дождя, ни моря…Нет и никогда не будет, – согласилась ведьма.

Рядом с видом маленького Наполеончика стоял Чимоданов. Онуже освоился. Заметно было, что Тартар давит на него меньше, чем на Мефа.Охранявший Петруччо панцирь пошлости защищал его от нюансов бытия.

– Значит, с водой тут напряг? А как же Лета, черезкоторую Харон перевозит на ладье? – деловито поинтересовался Чимоданов.

Арей неопределенно кивнул вперед и вправо, мимо скалы:

– Примерно там Лета огибает нагорье.

– А почему мы не переправлялись через нее? –спросил Меф.

– Сэкономили время. Да и знакомство со стариной Харономне доставило бы тебе удовольствия, – пояснил Арей.

– По моему скромному, но чудовищно авторитетномумнению, Харон довольно милый. Он чем-то похож на деда Мазая. Я даже, помнится,прикидывала, не женить ли его на Мамзелькиной. Чудная была бы пара! Представлю– и плачу кипятком! – легкомысленно сказала Улита.

– Ну-ну. Когда он в прошлый раз на обратном путиотказывался посадить тебя в свою ладью, помнится, было много шума, –насмешливо заметил Арей.

По тому, как ведьма застенчиво пожала плечами, Меф понял,что шума действительно было немало. Харон обратно не перевозит. Эту аксиомуусвоили еще древние. С тех пор расклад не изменился.