Поручив армянскому товарищу Шаумяну распространять основные принципы решения армянского вопроса в заданном смысле отделения с помощью «популярной брошюры», грузинского товарища Кобу Джугашвили он решил использовать для пропаганды среди земляков отделения Грузии: в 1913 г. отправил Сталина, только что бежавшего из сибирской ссылки, в нелегальную, с остановками в Поронине, командировку в Вену — подготовиться к выполнению своих задач в архивах австрийской социал-демократии[510].

Малые народности Кавказа, имевшие не меньше признаков исторических этний, чем армяне и грузины, в централизаторски-великорусских расчетах Ленина никакой роли не играли. Третью большую кавказскую нацию, азербайджанцев, он больше не включал в свою карту будущих отделений/уступок приграничных территорий (как делал раньше, еще на Пражской конференции в январе 1912 г.): нефтяные месторождения Баку он хотел по возможности сохранить для «демократического централизма» Великороссии и его военных нужд (в том числе пресечения поползновений российских народов к самостоятельности) — центральные державы могли удовольствоваться румынской нефтью, а с Турцией все равно позже пришлось договариваться об установлении границ отдельно. Тот факт, что летом 1918 г. вопрос о Баку послужил причиной размолвки между Лениным и Людендорфом, заставляет предположить, что в предыдущих переговорах Ленина с представителями обоих генштабов этот вопрос действительно оставался открытым.

Если нужно было последнее доказательство использования Лениным устаревшей версии учения Маркса и Энгельса в актуальных политических целях, то Ленин его предоставил: его избирательное требование самоопределения народов относилось — вопреки всеобщему лозунгу в программе РСДРП — исключительно к российским народам, а не к национальным меньшинствам Габсбургской монархии и не к польскому меньшинству Германской империи. Именно это показывало, как далек русский партийный стратег в духовном и нравственном отношении от Карла Маркса, который считал освобождение немецкой Польши моральным долгом немцев.

Ленинская политическая эксплуатация права народов российских национальных окраин на отделение, вразрез с марксизмом и партийной программой РСДРП, готовила — как подтвердили и позиция Ленина во время войны, и его отношения с генштабами центральных держав вплоть до Брестского мира — почву для преждевременного предоставления этого права и в конечном счете для беспрецедентной сдачи вражеским захватчикам нужных им российских приграничных территорий. Это был важнейший, зафиксированный и сохраненный в письменном виде, вклад краковской деятельности Ленина в успешную восточную экспансию центральных держав.

Пропаганда отделения российских окраин не ограничивалась популистскими трактатами. Чем ближе подступала война, тем ревностнее Ленин в личных разговорах и секретной переписке ратовал за радикализацию социал-демократов российского пограничья и старался вовлечь их в направляемую и контролируемую им деятельность. В последние предвоенные месяцы опорой ему служили в особенности прибалтийские и кавказские товарищи, которые постоянно или временно работали в Берлине, в той или иной форме кооперируясь с заинтересованными отделами Большого генштаба и Министерства иностранных дел[511]. Его повышенным вниманием пользовалась латышская социал-демократия. По мере того как шли немецкие военные приготовления, активизировалась переписка Ленина с латышскими товарищами в Берлине, Я. Э. Германом и Я. Д. Рудис-Гипслисом, а через них с нелегальными рижскими агентами, прежде всего Я. А. Берзином и П. И. Стучкой[512]. Посетители из их круга приезжали к Ленину для тайных бесед в его австрийскую летнюю резиденцию. В своих письмах в Берлин, а также через Стокгольм в Ригу Ленин призывал местных социал-демократов к тесной связи с ЦК российской большевистской партии и как можно более широкому участию левого крыла их партии в планируемых действиях[513]. Военно-стратегическая причина его призывов лежала как на ладони: развитый промышленный центр Рига и ее экономический район как стратегический форпост российской метрополии представляли собой важную цель для германского Генштаба. Система укреплений Рижского залива за два последних предвоенных года под руководством адмирала Колчака превратилась в непроходимое кольцо неприступных позиций. В результате военный штурм Рижского залива немецким флотом и взятие Риги немецкими сухопутными войсками стали почти невозможны. Путь по суше при наличии готовой к бою русской армии грозил многими трудностями и жертвами. Чтобы овладеть заливом и городом с моря, требовалось заранее нейтрализовать их защитников изнутри. Осуществляемые Лениным радикализация латышских большевиков и использование прочих групп латышской социал-демократии путем привлечения на свою сторону ее левого крыла имели целью подготовить и облегчить вторжение немецких войск: эта цель была достигнута. Если в первые два года войны Людендорф и Гинденбург несколько раз тщетно пытались убедить начальника Генштаба и императора в необходимости скорейшего взятия Риги, то на четвертом году они благодаря подготовительной работе Ленина добились своего без особых потерь: 1 сентября 1917 г. вооруженные группы рабочих и солдат, среди которых большевистские пропагандисты вели агитацию на немецкие деньги, встретили немецкие войска на улицах латышской столицы революционными песнями и приветственными залпами!

Помимо связей с латышскими большевиками, Ленин в начале 1914 г. активизировал отношения с представителями других интересующих его национальных групп, которые временно или постоянно действовали в Берлине и наводили для него мост к разведывательной службе германского Генштаба, в том числе со своим кавказским «доверенным лицом»[514], «дорогим товарищем» и «дорогим другом» В. М. Каспаровым[515] (партийная кличка Берлинец).

Владислав Минасович Каспарьянц (на русский манер — Каспаров; 1884–1917), сын польки и армянина, родился в Нагорном Карабахе, во время беспорядков 1906 г. в Баку был привлечен местными большевиками к нелегальной работе, в 1907 г. арестован вместе с земляком Спандаряном и грузином Енукидзе, но за недостатком улик отпущен. Проучившись год в Петербурге, он в 1908 г. окончательно примкнул к большевистскому движению в Баку во главе с Шаумяном, Джапаридзе, Сталиным, Енукидзе, Спандаряном и др., в том же году его и большинство из них, а также Г. К. Орджоникидзе, арестовали. После освобождения совместно с Шаумяном и др. образовал местный бакинский большевистский комитет, работал под руководством Шаумяна в редакции большевистских газет «Волна» и «Современная жизнь» (для последней писал и Ленин под псевдонимом В. Ильин). С лета 1911 г. участвовал в подготовке Пражской партийной конференции. Арест в сентябре, вместе с Шаумяном, Енукидзе, Спандаряном и др., оторвал его от этой подготовительной работы и помешал ему принять участие в конференции. Будучи освобожден и выслан с Кавказа, он с лета 1912 г. продолжил работать для ленинской партии в Ростове-на-Дону. Оттуда он сотрудничал с легальной петербургской «Правдой» и поддерживал заданный ей как партийным руководством, так и охранкой курс на откол большевиков от меньшевиков.