Хотя фракция и партия с апреля — мая 1912 г. располагали легальной газетой «Правда», Краковская конференция объявила нелегальную литературу единственным ориентирующим источником для всех членов партии и призвала все местные организации, рабочие ячейки и отдельных рабочих к большей самостоятельности в деле транспортировки этого печатного материала из бюро ЦК на места. В противоположность меньшевикам, которые предпочли легальную работу и потому обличались Лениным как «ликвидаторы» подполья, конференция признала «единственно правильным типом организационного строительства в переживаемую эпоху» нелегальную деятельность и партию как «сумму партийных ячеек, окруженных сетью легальных и полулегальных рабочих обществ». Она потребовала создавать «на всех фабриках и заводах чисто партийные нелегальные заводские комитеты, состоящие из наиболее активных рабочих элементов», донося эту организационную форму до самых дальних и глухих районов, где только существует большевистское движение. Притом важнейшими практическими задачами были названы «установление постоянной живой связи между ЦК и местными с[оциал]-д[емократическими] группами», а также «создание гибких форм руководства местной работы в крупных центрах рабочего движения». Под «крупными центрами рабочего движения» имелись в виду большие индустриальные агломерации, среди которых приоритетом пользовались военно-промышленные комплексы, верфи и т. д. Дабы обеспечить тесную, активируемую в любой момент связь «центров рабочего движения» с партийным центром, конференция учредила в партии — по аналогии с секретной разведывательной службой — «систему доверенных лиц», которые рекрутировались «из рабочих — руководителей местной работы». Отныне «доверенным лицам» и «агентам» предстояло также курсировать между ленинским заграничным центром и отдельными российскими местными группами, причем партийный босс только для собственных нужд претендовал на пять-шесть постоянных специальных курьеров[493].

Новые нелегальные организационные структуры ленинской партии не случайно демонстрировали сходство с устройством разведслужб и принятыми там названиями. Их создание преследовало цель систематически превращать образованную в подполье тайную организацию большевиков в будущую подгруппу разведок центральных держав; однородное с последними строение позволило бы с началом войны соединить их с существующей организационной сетью и без труда перейти к их использованию в качестве военизированных вспомогательных частей.

В апреле 1913 г. Эвиденцбюро удостоилось наконец должного внимания к своим планам и 21 апреля переехало из скромной резиденции на площади Ам-Хоф в огромное новое здание Военного министерства на Штубенринге. Очень хорошее техническое оснащение и рост кадрового состава теперь соответствовали новым потребностям. Тем не менее 1913 год (из-за «потери сетей» в предыдущем году) еще был для венского Эвиденцбюро трудным, с его особыми проблемами удавалось справиться только благодаря «гармоничному сотрудничеству» (М. Ронге) с германской разведкой. Отныне Ронге как шеф австро-венгерской разведки «часто встречался» с новоназначенным руководителем секции IIIb «майором Николаи или его представителем»: «Б о л ь н ы м м е с т о м н а с т у п а т е л ь — ной разведки по-прежнему оставалась Россия [разрядка в тексте. — Е. И. Ф.]»[494]. Чтобы помочь делу, Ронге снова добился права посылать в Россию для обучения языку двоих офицеров Генштаба. У себя в стране он решил ввиду непрекращающихся «трудностей разведки в России… с 1 марта 1914 г. устроить ш к о л у к о н ф и д е н т о в [разрядка в тексте. — Е. И. Ф.] для особо одаренных, предназначенных для больших задач людей; мелких разведчиков пусть разведуправления натаскивают сами [sic]». Помимо этих частных улучшений, разведслужба в предвоенное время трудилась над общим совершенствованием основ своей работы: «По причине трудности действий в России разведку следовало принципиально и надолго поставить на новый фундамент»[495].

Планируя в этих условиях параллельное создание «партийной школы» в Поронине, Ленин для контроля за исполнением краковских решений и ради пропагандистской поддержки специально обученных конфидентов и агентов провел в сентябре 1913 г. в Поронине совещание, которое из тех же соображений конспирации велел называть «Августовским» или «Летним»[496]. 22 представителя крупнейших российских парторганизаций, пять депутатов Думы (Самойлов отсутствовал, а Малиновский переживал тяжелейший душевный кризис) и два московских выборщика отчитались об успешном переходе к нелегальным, конспиративным методам работы. Совещание утвердило план Ленина по окончательному расколу социал-демократической фракции, согласилось с его идеями оживления забастовочного движения и подготовки всеобщей политической стачки (в период мобилизации в России) и одобрило новые, соответствующие предвоенной обстановке, формы тактики, пропаганды и агитации. Для их претворения в жизнь в немецкой типографии в Тильзите под присмотром «директора» некоего немецкого издательства (скорее всего, одного из офицеров секции IIIb) стали в массовом порядке печататься листовки и другие пропагандистские материалы. С помощью партийной транспортной организации их контрабандой переправляли через границу в Российскую империю и рассылали из ближайших почтовых отделений в центры организованного большевистского подполья. Этими мерами босс готовил почву для эффективной конспиративной работы своей партии во время войны в качестве вспомогательного отряда разведок центральных держав.

В ходе организационного отделения и обособления своих русских вспомогательных войск от всеобщей партии Ленин в обостряющейся полемической борьбе начал всячески уничижать другие фракции и группировки русской и польско-литовской социал-демократии. Уже Краковская конференция заявила о «полном банкротстве федералистических начал в построении с[оциал]-д[емократической] партии и глубоком вреде обособленности „национальных“ с[оциал]-д[емократических] организаций для пролетарского дела», в частности подвергнув критике вождей польско-литовской социал-демократии (в первую очередь Розу Люксембург и Лео Иогихеса) и еврейского Бунда, и, напротив, похвалила представителей Социал-демократии Латышского края, перенимавших большевистскую пропаганду и организационную форму. Оставшееся до начала войны время Ленин использовал для пропагандистской подготовки социал-демократов западных и южных окраин Российской империи ко вторжению армий центральных держав, которые аннексируют их территории. Он делал это, придавая праву на самоопределение, закрепленному РСДРП — как и другими российскими демократическими партиями — в своей программе, сецессионистское значение («вплоть до отделения»). Его пропаганда должна была сделать местные партийные группы авангардом, открывающим армиям завоевателей дорогу на национальные окраины империи, и катализатором уступки центральным державам без боя вожделенных российских приграничных земель. Пропагандируя право наций на самоопределение в своем толковании, Ленин оказывал эффективное содействие аннексионистским планам генштабов центральных держав и в некоторых стратегически особо важных районах (таких, как Рижская губерния) точно создал ситуацию, которая благоприятствовала их захвату, по крайней мере позволяя обойтись без серьезных боевых действий[497].