– Послушайте, господин артиллерист, – скептически усмехнулся Борис, – а где вы возьмете орудия? – Республиканцы их не дадут, зенитки у них на вес золота.

– А я их привез с собой! – победно хохотнул Костин.

– Как это? – не понял Борис. – Неужели в этом саквояже? – решил съязвить он.

– Да, – шутливо ткнул он Бориса в живот, – в этом саквояже. Если б ты знал, что в этом саквояже, то не стал бы так ерничать. В этом саквояже проект договора канадской фирмы «Костэн энд компани» на проведение геологических работ по поиску месторождения нефти в республике Андорра.

– Какая еще нефть, нет у нас нефти! – неподдельно возмутился Борис. – И что это за Костэн с компанией?

– Костэн – это я, – сделал клоунский реверанс Костин. – Как ты знаешь, тридцать процентов населения Канады – бывшие французы, вот они и переиначили мою фамилию на французский лад. А что касается нефти, – подошел он вплотную к Борису, – то есть она, или нет, никто не знает. До середины прошлого века, например, никому и в голову не могло прийти, что в Техасе или Оклахоме целые подземные озера черного золота, а теперь нефтяных вышек там больше, чем кактусов. Улавливаешь, к чему я веду?

– Нет, – честно признался Борис.

– Я нашел геологов, которые за приличную мзду составили карту подземных богатств Андорры. В числе меди, никеля и свинца, которые ты уже добываешь, они указали и на нефть: она, мол, наверняка есть, но чтобы в этом убедиться окончательно, надо произвести разведочное бурение.

– Все равно я ничего не понимаю, – с досадой грохнулся в свое президентское кресло Борис. – Зачем тебе это кино?

– Эх, Борька, Борька, – взъерошил его тщательно уложенный пробор Костин, – я всегда говорил, что с воображением у тебя проблемы. А кино нужно затем, чтобы из врага сделать союзника.

– Ты это о ком?

– О генералиссимусе Франко, – как о чем-то само собой разумеющемся бросил Костин.

– Ты с ума сошел! – вскочил Борис. – Ты хочешь стать союзником Франко?

– Ни в коем случае. Это он станет моим союзником.

– Слушай, Валька, – обессиленно раскинул руки Скосырев, – не тяни из меня больше жилы, расскажи все без хитроумных вывертов.

– А без вывертов не обойтись! – азартно потер руки Костин. – Слушайте, штабс-капитан, что я придумал. На свои кровные я купил десять зенитных орудий и двадцать зенитных пулеметов: их как якобы отслужившие свой век списала канадская служба противовоздушной обороны. Купить-то я их купил, но как доставить в Испанию? И тогда я придумал всю эту историю с нефтью. Короче говоря, на борт сухогруза, который шел в Лиссабон, мы погрузили два буровых станка, кучу всевозможных запасных частей и черт-те сколько труб. А перед этим орудия и пулеметы разобрали, стволы засунули в трубы и, прекрасно понимая, что груз будут досматривать, забили трубы деревянными пробками: это, мол, для того, чтобы уберечь их от пагубного действия морской воды.

– Ну, ты даешь! – восхищенно воскликнул Борис. – Такого не придумают и в кино.

– Да вот, – подыграл ему Костин, – мы такие. Судно уже в Лиссабоне, его разгрузили и трубы лежат на пирсе. Теперь их надо доставить в Андорру, и, по сценарию, в дело должен вступить ты.

– Я? – удивился Борис. – Я-то тут при чем?

– Ты должен послать к Франко надежного человека, который бы убедил его дать разрешение на доставку буровых станков и всего остального в Андорру. Проблема в том, что он издал приказ, запрещающий пропускать через контролируемую им территорию крупногабаритные грузы: а вдруг в этих громадных ящиках разобранные танки, пушки или самолеты?

При упоминании о самолетах Борис невольно вздрогнул, но, внутренне перекрестившись, поблагодарил Всевышнего за то, что операция, которой руководила Тереза, прошла тихо и незаметно.

И только после этого он вызвал Маркина и поручил ему задание, с которым тот блестяще справился. Через два дня весь доставленный из Канады груз был на территории Андорры. Очень важно, что его сопровождала группа опытных буровых мастеров, которые тут же приступили к монтажу оборудования. Не прошло и недели, как в одной из долин появилась нефтяная вышка и в каменистую землю начал вгрызаться сделанный из сверхпрочного металла бур.

Но скважину, которую бурили для отвода глаз, обслуживали только два буровых мастера, а шестеро остальных круглыми сутками возились в большой брезентовой палатке и что-то там собирали. По ночам, когда поблизости не было зевак, они выкатывали новенькие зенитки, укрывали их чехлами, впрягали по паре мулов и удалялись в сторону границы.

Когда за горами скрылась последняя зенитка, два коварных заговорщика, облегченно вздохнув, решили эту удачную акцию как следует обмыть. Сколько было выпито и сколько съедено, они и сами не знали, но ни в еде, ни в выпивке себя не ограничивали. На правах хозяина Борис только и делал, что подливал, а сам все думал, как бы, не обидев приятеля, расспросить его о семейной жизни: ведь сколько было приложено сил, чтобы завоевать Мэри, а Костин о ней ни слова. «И это не случайно, – размышлял Борис, – что-то тут не так, что-то у них не сложилось».

– Слушай, Валька, – придумал он наконец, как перейти к интересующей его теме, – а что это мы ни разу не выпили за прекрасных дам? Давай-ка, брат, стоя, и по полной, за Мэри и за леди Херрд!

– За дам? – как-то сразу поскучнел Костин. – Можно и за дам. А где, кстати, моя теща? Куда ты ее подевал?

– Я ее отправил в Англию: сердце у нее стало пошаливать, а приличных врачей здесь нет.

– Ох уж эти врачи, – пробурчал Костин, – сколько денег я на них потратил, а толку – ноль.

– Это что же у тебя за болячка? – встревоженно спросил Борис.

– Да нет у меня никаких болячек, – отмахнулся Костин, – а вот у Мэри их целая прорва. Как уверяют врачи, все они от сильного переохлаждения: когда тонул «Титаник», в воде-то она провела не один час.

– Но тогда она была ребенком. Неужели переохлаждение дает о себе знать через двадцать пять лет?

– Ничто не проходит бесследно, – вздохнул Костин. – Легкие, бронхи и суставы канадские врачи лечить умеют, а вот помочь родить ребенка – ни в какую: выкидыш за выкидышем, выкидыш за выкидышем! – трахнул он кулаком по столу. – И тогда Машка пошла к знахаркам, в Канаде их, оказывается, пруд пруди: от индейских колдуний до карпатских гуцулок. Толку опять же ноль!

И тут какой-то нечесаный хмырь в поповской рясе возьми да и скажи, что все в руках Божьих, что надо перестать грешить, истово молиться, само собой, материально помогать церкви – и только тогда на нее снизойдет благодать в виде благополучных родов. От отчаяния Мэри за эту ниточку ухватилась, и за каких-то полгода превратилась в бабу-ягу, мегеру и ехидну одновременно. Тут уж стало не до родов: для нее все стало грехом, даже общение с мужем без поповского благословения.

А во что превратился дом! – всплеснул руками Костин. – Все комнаты заполнило бабье в черных платках и таких же платьях. Как объяснила Мэри, все эти монашки, послушницы и приживалки только и делают, что просят Бога о том, чтобы ее чрево не отторгло мое семя. Каково звучит, а?!