– Лежать! – закричал он на весь аэродром. – Там может быть мина. Вызвать саперов!

Когда, соблюдая предосторожности, саперы вскрыли ящик, оттуда пахнуло такой мертвечиной, что некоторых тут же вырвало. И только Зуев решился отдернуть лежащую сверху тряпку. То, что он увидел, едва не свалило его с ног: в ящике лежал изрубленный на куски труп. Руки, ноги, голова – валялись отдельно, а тело превращено в груду окровавленного мяса.

Живым был этот человек, когда его по-мясницки рубили на куски, или нет, ни один эксперт сказать не мог. Но ведь люди же его рубили, а потом складывали в ящик тоже люди. И этими людьми, вернее, нелюдью, были фашисты. Когда же на дне ящика нашли обрывки униформы летчика, стало ясно, что этого летчика разделывали тоже летчики, и это было их местью за сбитые фашистские самолеты.

Тут же выяснилось, что накануне с задания не вернулся летчик-истребитель Хосе Галарс, которого ранили в воздушном бою. Капитан Галарс сделал вынужденную посадку на территории противника и попал в плен. Что за тараканы выгрызли мозги у немецких летчиков – а страшный груз сбросил «юнкерс» с эмблемой «Кондора» – сказать трудно, как трудно сказать и то, как они могли пойти на расчленение тела пленного летчика.

Репортаж Зуева об этом страшном злодеянии был напечатан сначала в «Вестях Андорры», а потом во всех ведущих газетах Европы. Народы всех стран буквально содрогнулись! Парламенты требовали разорвать отношения со всеми пособниками Франко, посыпались запросы в Лигу Наций, оттуда – в Берлин. Дело дошло до того, что публично оправдываться вынужден был не кто иной, как командующий люфтваффе Германии Геринг. Он заявил, что, хотя за штурвалом того злополучного «юнкерса» был не немец, он тем не менее дал указание командиру легиона «Кондор» Вольфраму фон Рихтгофену провести самое тщательное расследование и наказать тех, кто позволил в таких неблаговидных целях воспользоваться германским самолетом.

Формально инцидент был исчерпан. На самом же деле он имел продолжение, причем весьма печальное, но знали об этом единицы. Помалкивал даже Зуев, который был полностью в курсе дел. Так случилось, что в числе людей, с которыми его познакомил Кольцов, был и генерал Дуглас. В интервью для «Вестей Андорры» тот сказал:

– В Испании нам первыми в мире пришлось принять на себя удар вооруженного фашизма, причем вооруженного передовой германской техникой. Напомню, что германская армия в Первую мировую войну имела, пожалуй что, лучшую авиацию. Чего стоила хотя бы легендарная эскадрилья аса № 1 Манфреда фон Рихтгофена, его еще называли Красным бароном – это потому, что он летал на красном самолете. Между прочим, командир «Кондора» Вольфрам Рихтгофен – его племянник. Так вот этот барон, до того как его сбил один канадец, имел восемьдесят личных побед.

Потом «Воздушным цирком» – так иногда называли эту эскадрилью – командовал Вильгельм Рейнхард, а после его гибели – Герман Геринг, у которого было двадцать две победы, что тоже немало. А всего эта эскадрилья, при Геринге ставшая полком, сбила 644 аэроплана противника. Я потому об этом напоминаю, чтобы вы знали, что нынешние немецкие летчики, воспитанные на доблестных традициях Рихтгофена, воюют прекрасно, так прекрасно, что перед ними дрожат правительства Парижа и Лондона. Но нам на это наплевать. Мы геринговским асам морду били, бьем и будем бить!

Когда, поблагодарив за интервью, Зуев собрался уходить, генерал Дуглас, он же Яков Смушкевич, пригласил его к по-походному накрытому столу.

– Кольцов мне рассказал о вас, – привычным жестом пригладил он черный как смоль вихор, – и просил не упускать из виду. Он за вас, можно сказать, поручился. Помните об этом и Михаила Ефимовича не подводите, – с нажимом и чуточку грассируя сказал он. А потом подошел вплотную к Зуеву и задал совершенно неожиданный вопрос: – Вы верующий? – внезапно спросил он.

– Крещеный, – ответил Зуев. – А вот верующий ли, сказать не берусь. Да и православной церкви в этих краях нет, так что помолиться по-настоящему негде.

– Я – тоже, – кивнул Смушкевич, – крещеный, но атеист. Но тем не менее давайте помянем одного хорошего человека: сегодня девять дней как он погиб. Вернее, как его зверски убили! – неожиданно всхлипнул генерал.

– Вечная ему память, – перекрестился Зуев. – И пусть родная земля будет ему пухом.

– Родная?! – с искаженным лицом вскрикнул Смушкевич. – Его родная земля под Вологдой, а лежать он будет под Мадридом. И даже не он, а его изрубленный на части труп.

– Да вы что?! – грохнулся на стул Зуев. – Я же его видел. Неужели это?…

– Да, – снова всхлипнул генерал, – то, что вы видели, это то, во что превратили нашего летчика – капитана Бочарова. Я Володю хорошо знал и с чистым сердцем подписал представление на присвоение ему звания Героя Советского Союза, само собой разумеется, посмертно.

– Но зачем, зачем они это сделали? – давясь рыданиями, выдохнул Зуев.

– А чтобы запугать! Они ведь и записку прислали, ее нашли под отрубленной рукой. И знаете, кому она адресована? Лично мне. Хотите, прочитаю?

– Конечно.

– Тогда слушайте, – достал Смушкевич сложенный вчетверо лист. – Только обо всем этом – ни слова, ни в газете, ни в частной беседе! И своему президенту об этом ни слова. Обещаете?

– Клянусь, – прижал руку к груди Зуев.

– «Это подарок командующему воздушными силами красных, – начал читать Смушкевич. – Пусть знает, что ждет его самого и его большевиков». Прошу обратить внимание, – помахал листом генерал, – что написано это по-русски, так что адресат им известен.

– Вот наглецы! – вскочил Зуев. – Башки бы им поотрывать!

– За этим дело не станет, – сквозь зубы процедил Смушкевич. – В ближайшие дни мы им устроим такое «Ватерлоо», что своим внукам накажут не поднимать руку на русских.

Недаром на Руси говорят: «Не хвались, едучи на рать». Так случилось, что не «Ватерлоо», а нечто более ужасное устроили фалангисты.

Все началось с того, что на рассвете того же дня в спальню президента Скосырева ворвался Маркин.

– Вставайте! – кричал он. – Немедленно вставайте! У нас беда!

– Что еще за беда: иссякли реки, растаяли ледники, облысели овцы? – попробовал шутить спросонья Скосырев.

– Сейчас не до шуток! – оборвал его Маркин. – На нас напали.

– Ты с ума сошел! – мгновенно проснулся Борис. – Кто?

– Республиканцы. Нашу границу перешли баски.

– Их много?

– Целая бригада.

– И что им надо?

– А черт их знает! Командир требует встречи с вами.

– Требует? Не просит, а требует? – лихорадочно одеваясь, уточнил Борис.

– Именно так.

– Тогда надо спешить! Боюсь, как бы этот командир не наломал дров. Вот уж от кого не ожидал такой подлянки, так это от республиканцев, – недоумевал Борис. – Зачем им нас оккупировать, если мы и так за них?