— Любить иных, — неопределенно ответилПокровский, — тяжелый крест.

Тем временем оперативники размышляли, как удалить мужчиниз-за столика.

— Девица должна остаться одна! — заявил Негодько,и в этот миг возле кафе «Бригантина» появился костлявый мужчина вочках-хамелеонах.

Вихляющей походкой он проследовал мимо бритого, которыйподался вперед, и негромко сказал ему:

— Додик, она твоя.

Оперативники немедленно «срисовали» новый персонаж драмы.Впрочем, он был им известен и тоже находился под наблюдением.

— Додик уселся за столик в углу, — сообщиллейтенант. — Наша подопечная не знает его в лицо.

Вероятно, именно ему поручили работу.

— Немедленно нужно убрать оттуда всех мужиков! —завопил Негодько. — Давайте, думайте — что мы можем с ними сделать?

— Арестовать, — немедленно предложил кто-то.

— Отозвать всех по одному под благовиднымипредлогами, — сказал лейтенант.

— Точно! — обрадовался Негодько. — КПокровскому, допустим, подойдут и скажут, что его машина не правильноприпаркована, он выйдет на улицу, и тут мы его придержим.

— Шевердинского можно поймать на девушку.

Пусть наша Таня исхитрится и хотя бы ненадолго займет егоразговором. Может быть, ей удастся переманить его за свой столик. Ну, знаете,как это бывает? Что делать с мальчишкой, я пока не решил, а вот этого,здорового, надо подозвать к телефону.

Он подойдет, и мы его быстренько обработаем.

— А как его позвать к телефону, когда мы не знаем егофамилии! — заметил лейтенант.

— Тогда мы позовем к телефону Покровского, а этот пустьотгоняет машину.

— Но он без машины!

— Чтоб он сдох, проклятый.

— Придумал! — сказал Негодько. — Сейчас ябыстренько узнаю телефон газеты «Наш район» и спрошу у Пети Шемякина. Он другнашей девицы, он должен знать.

Петя Шемякин долго спрашивал и переспрашивал, кто и зачемему звонит, потом промямлил:

— Не помню я, как его фамилия. Точно знаю, что онаобразована от названия какого-то оружия.

Что-то вроде Парабеллумова, только попроще.

— Наганов? — с надеждой спросил Негодько. —Или, может. Автоматов?

— Пистолетов, — подсказал лейтенант.

— Нет, не то, не то, — пробормотал Шемякин ипринялся перебирать:

— Винчестеров? Винчестерский? Кольтов? Что-то такоеобычное, не Слишком бросающееся в глаза. Оружейников? — спросил он самсебя. — Прямо «Лошадиная фамилия»!

— Ты же сказал — оружейная! — заоралНегодько. — Совсем спятил?

— Спокойно, — испугался Петя его воплей. —Это я просто Чехова вспомнил. Там тоже над одной фамилией думали. Только надлошадиной.

— Боеприпасский, — родил лейтенант. —Березкин.

— Это не оружейная, а какая-то помоечнаяфамилия, — отмахнулся Негодько. — Может, Пулькин? Или Стволов?

— Не помню! — заныл Шемякин на том концепровода. — Пристрелите, не помню!

— Стреляев, — немедленно предположил лейтенант.

Кончилось все тем, что к столику, за которым шла оживленнаябеседа, подошел странный тип в рубашке с закатанными рукавами и татуировкой напальцах и спросил, наклонившись к интересующему его объекту:

— Слышь, кореш! Мы с тобой, кажись, в одной школеучились. Ты ведь Петров?

— Да нет, я Калашников, — ни о чем не подозревая,ответил тот.

— Ах ты боже мой! — воскликнул тип, хлопнул себяладонями по ляжкам и счастливо засмеялся. — Калашников! Едрит твою налево!Калашников! Со смеху помрешь. Калашников!

Когда он ушел, Калашников вздохнул и пробормотал:

— Дураков — что грязи…

Тем временем Додик заказал себе сложный коктейль и высасывалего через трубочку, задумчиво разглядывая свою будущую жертву. Потом он встал,потянулся и решил прогуляться к витрине с расставленными на ней блюдами. И тутк оперативникам пришла сенсационная информация: при передаче выкупа основнаячасть бандитской группировки была задержана, а заложница освобождена. Им даликоманду взять бритого и Додика. Надобность во временном сотрудничестве с нимиотпала, поэтому дожидаться, пока они нападут на Наташу, не имело смысла.

Операцию захвата провели быстро и грамотно.

Когда Додика, аккуратно, под ручки вывели на улицу, Негодьковозвратился в кафе и отсалютовал Наташе.

— Все, девушка, — сказал он, подойдя кстолику. — Гуляй себе спокойно. Поняла? Все взяты, дело закрывается.

— Господи! — воскликнула Наташа и вскочила наноги. — Просто не верится!

Закрыла глаза и засмеялась. Все сидевшие за столом мужчинынаблюдали за этой сценой с огромным недоумением.

— Валентин Львович, а вы вели оперативнуюсъемку? — поинтересовалась Наташа, продолжая улыбаться.

Негодько немедленно насторожился и спросил:

— А в чем дело-то?

— Дело в том, — ответила Наташа, — что вотэтот человек задумал меня убить и только что отравил мой кофе.

Она повернулась к столу и указала на Валеру Козлова.

— Когда он уронил сахарницу и пока возился с ней,пронес руку с пакетиком над моей чашкой, ссыпав туда несколько крупинок цианида.

В столовой дома Покровского было негде яблоку упасть. ДажеГенрих сегодня презрел свои обязанности и ни разу не поднялся со своего места,чтобы переменить чашку или подлить кому-нибудь кипятку. Он просто глаз несводил с Наташи, которая сидела во главе стола, словно султан, окруженныйлюбимыми женами.

— Чувствую себя бароном Мюнхгаузеном, — призналасьона, когда по возвращении домочадцы облепили ее, словно осы яблочныйогрызок. — Я разливаюсь соловьем, все смотрят мне в рот и не верят ниодному слову.

— Мы верим! — горячо возразил Стае. — Но намне верится.

— Перестаньте на нее наседать! — рявкнулПокровский. — Пойдемте в дом, сядем, и она нам все объяснит с самогоначала.

— Андрей, ты совершенно невозможен! — воскликнулаЛина. — Заставляешь меня вести себя чинно, когда мне хочется визжать отлюбопытства.

— Визжи, — разрешил ей муж. — Я тоже хочувизжать. По ночам мне снилось, что убийца — это ты.

— Что-о-о?! — закричала Лина, остановившись иглядя на него глазами размером с любимые Генриховы вазочки для варенья. —Ты меня подозревал?! Да ты просто… Ты просто…

— Я просто твой несчастный муж, которому тыизменяла, — совершенно спокойно заметил Вадим и, насвистывая, направился встоловую. — Генрих, подавай кофе!