И я улыбнулась, невольно ощутив родство с этим внушительного вида могучим и широкоплечим мужчиной, которого едва ли любили в семье, которого определенно не ценили в роду, который, судя по всему, привык оставаться за бортом в любых отношениях.

Не в этот раз!

Не сбавляя темпа, я прошла через весь зал, остановилась перед Адрасом, протянула руку, предлагая ему подняться. И едва темный с видимым трудом встал с дивана, шагнула к нему, радушно обнимая, и прошептала со всей искренностью:

– Добро пожаловать в мою команду, ваше высочество.

Шаг назад, сияющая улыбка, и, глядя на растерявшегося принца Мрака, я поинтересовалась:

– Вам требуется отдых?

Адрас отрицательно мотнул головой.

– О, это чудесно! – совершенно искренне воскликнула я. – Честно говоря, несколько опасалась без вас приступать к следующему пункту моего плана.

Он нахмурился, недоверчиво посмотрел на меня и хрипло спросил:

– Вы серьезно, пресветлая императрица?

– Для вас Катриона, – поправила я. – И я серьезна, как никогда. Нас ждут великие дела, поверьте мне.

И, повернувшись к своей свите, скомандовала:

– Эдогар, портал в Лунный дворец.

* * *

Несомненно, я бы предпочла отправиться к гномам. Если же, в общем, говорить о моих предпочтениях – выбрала бы возможность отдохнуть, накрывшись одеялом и наревевшись вволю. Но подобной роскоши у меня не было, так что какой смысл сожалеть о невозможном. Лучше уж действовать.

В портал шагнула, утянув Адраса за руку за собой, и не выпустила его ладони, пока мы не ступили на совершенно гладкую, словно вымощенную льдом дорожку, ведущую к невероятно прекрасному, затмившему все небо, искрящемуся на солнце замку. Пугающе-громадному, величественному настолько, что одним своим видом он внушал трепет и уважение. Расположенный полукругом и, возможно, именно потому носящий название «Лунный», дворец был шикарен и едва ли уступал тому, что создал кесарь.

– Тэхарс, в небо. Если нас еще не заметили, вы привлечете внимание. Адрас, искренняя просьба – контролируйте лорда Ларвейна, этот пресветлый крайне склонен к моему убийству, не хотелось бы давать ему шанс. Эдогар, вы представляете примерно, где здесь находятся хозяйственные постройки и мастерские?

Они подчинились без слов. Тэхарс взмыл в небо громадным драконом и, если честно, тем самым убил все мои надежды на свое устранение – да мне жизни не хватит, чтобы прикопать такую тушу где-нибудь под кустиком. Адрас не отреагировал внешне, но вокруг нас взметнулся и опал мрак, и я так подозреваю, защита у нас теперь была основательная. После мне галантно предложили локоть, и я не стала отказываться от помощи – хождение в местных платьях было тем еще удовольствием.

Эдогар же, мысленно прикинув что-то, свернул вправо и пошел вперед, указывая дорогу.

Между тем в Лунном дворце нас определенно заметили – дворец вспыхнул, засиял, словно давшее ему название небесное тело, тропинка расплескалась, став широкой дорогой, но зря – мы с нее уже свернули и с самым невозмутимым видом отправились гулять по территориям пресветлого Ларвейна.

И даже не отказали себе в удовольствии завязать светскую беседу.

– Как здоровье ваших родителей? – учтиво поинтересовался Адрас.

– О, они в полном здравии, – поддержав его тон, ответила я. – Здоровы ли ваши батюшка с маменькой?

Едва заметно улыбнувшись, Адрас ответил:

– Моя матушка умерла. Давно. Отец, полагаю, рвет и мечет.

То есть матери у принцев разные… Это многое объясняет.

– У вас своеобразный отец, – заметила я.

Принц едва заметно усмехнулся и поинтересовался в ответ:

– Судя по тому, что мне довелось наблюдать, ваш батюшка был… вождем?

– Королем. – Я улыбнулась наивности представлений темных о том мире, откуда кесарь соизволил меня приволочь. – Я – наследной принцессой.

О том, что более полугода мне пришлось быть действующей императрицей, говорить не стала, не то пришлось бы коснуться моей печальной участи жертвы в ритуале переноса.

Но принцу хватило и услышанного, чтобы испытать искреннее потрясение. Он остановился, удивленно взглянул на меня и переспросил:

– Наследной?

Потянув его вперед, так как Эдогару тоже пришлось остановиться, а у меня времени как бы не особо много было, я поинтересовалась:

– Что вас удивляет?

– Вы – женщина! – предельно честно ответил Адрас.

«Да какая из меня женщина?» – устало подумала я. Но ответила все так же благожелательно и сохраняя на лице улыбку:

– В моем мире женщине дозволяется править единолично. – И спустя три шага добавила: – Сейчас, когда, следуя за своим супругом и повелителем, я покинула Рассветный мир, власть в империи сосредоточена в руках моей младшей сестры.

Звучало-то как. Красиво звучало… практически правильно, если не учитывать несколько столь малозначительных фактов, как мое искреннее нежелание становиться супругой нашего Великого Бессмертного и Безжалостного и тем более покидать мой мир… На миг, всего на один краткий миг представила себе храм Матери Прародительницы, Динара, держащего меня за руку в момент, когда я произношу клятвы, и платье – ярко-красное, в цвет подаренного им кольца… да, я надела бы красное и распустила волосы на нашу свадьбу и была бы самой счастливой, самой влюбленной невестой в мире… во всех мирах.

– Вы сожалеете, – неожиданно произнес Адрас, вырывая меня из нахлынувших грез.

Я заставила себя улыбнуться и практически не солгала, сказав:

– Мне не хватает родителей, сестры… друзей. – Улыбнулась лучезарнее и добавила: – А также министров и секретарей, уже в совершенстве знакомых с моим темпом работы и порядком действий.

И я постаралась не думать, просто не думать о том, как же сильно я хочу вернуться домой. Насколько сильно… Как же безумно я хочу туда, где все родное, все мое, все знакомо и привычно, все…

А в следующий миг со всей убежденностью решила, что подзадержусь. Сильно подзадержусь!

Мы миновали шесть рядов местных деревьев, хвойных, подстриженных так, что напоминали формой пламя свечи, и вышли к хозяйственным постройкам.

То, что я увидела далее, описать было сложно…

Я бывала на фермах много раз, на частных, объединенных общим хозяйством гильдии, на королевских… Но мне никогда не приходилось видеть ферм, где разводили… людей! Гоблин раздери – людей!

Стоя на вершине небольшого холма, я с ужасом переводила взгляд с одного загона, где бегали дети от года и до пяти, на другой – от пяти и до восьми, на третий… от восьми и до одиннадцати, не более! Совершенно голые, грязные… как поросята… и даже еду им, кажется, насыпали в корыта… Нет, не кажется – насыпали!