В нашей же 19-й армии имелось тоже, как у немцев, шесть стрелковых полков и два артполка, но к этому добавлялись два гаубичных артполка, две стрелковые бригады и бригада морской пехоты, танковая бригада и штурмовая инженерно-сапёрная бригада. Кроме того, охренеть какой мощи 5-й арткорпус прорыва. Всего в нашей артиллерийской группировке было под тысячу стволов калибром 76-мм и более, из них 288 152-мм гаубиц-пушек МЛ-20 и 96203-мм гаубиц-пушек Б-4. Так что, как сказал кто-то из будущих маршалов: «Когда ты имеешь 200 стволов артиллерии на километр фронта, то о противнике докладывать не нужно, нужно просто доложить о выполнении поставленной задачи и запросить у командования новую задачу».

Штаб корпуса выдвинулся на передовой пункт управления в десять вечера. К полуночи кашеэмки штаба уже разместились на номерной горушке-высотке, стоящей на берегу озера Толванд. После полуночи в небе прошуршали приглушёнными движками У-2. Они пошли засеивать немецкие тылы рациями-глушилками. В три часа ночи высоко-высоко в небе в сторону Финляндии прошли два наших высотных разведчика. У них задачка от ГРУ. Наши скандинавские «штирлицы» подготовили несколько подрывов складов ГСМ и боеприпасов на финских аэродромах и арсеналах. Вот с этих наших самолётов и поступит сигнал на подрыв радиоуправляемых фугасов. Взрывы на аэродромах произойдут минут за пять до подхода к ним наших штурмовиков и бомбардировщиков. Каждый финно-арийский аэродром будут обрабатывать по два полка. Кроме того, самый опасный и мощный аэродром-авиабазу в Алакуртти обработают ещё и полсотни американских «летающих крепостей». Аэродром в Рованиеми бомбить не будем, там другая история. Туда будет высаживаться посадочный десант. А ещё ГРУ обещает, что большая часть личного состава на всех ближайших к району прорыва аэродромах будет в ночь начала нашей операции страдать от жесточайшего поноса и пищевого отравления. Так что чистое небо на первое время нам, надеюсь, будет обеспечено.

В 4.00 загрохотало-засверкало. Сначала был залп «Катюш», почти пять тысяч 132-мм реактивных снарядов с рёвом упали на позиции немцев. Затем воздух наполнился разноголосым уханьем ствольной артиллерии. Минут через пятнадцать опять отработали реактивные миномёты. Пушки, гаубицы, гаубицы-пушки не останавливались и продолжали на максимальной скорострельности выпускать снаряды по немецким позициям.

Связисты доложили, что от авиаторов получены условные сигналы об успешных штурмовках-бомбёжках всех намеченных для этого аэродромов противника. Подрывы складов ГСМ и боеприпасов на аэродромах прошли штатно, и наши лётчики без проблем вышли и отстрелялись-отбомбились по хорошо подсвеченным целям. Отдельная морока была у нас с немецкими РЛС в регионе. Стоящие рядом с аэродромами РЛС уничтожались с воздуха. К расположенным отдельно подбирались ДРГ и резали-взрывали проводные линии связи, затем включали рации-глушилки, ну, а затем опять в дело вступала авиация. До хрена у лётчиков ночью работы было, но справились. К рассвету поступил доклад о том, что в полосе шириной четыреста километров от Кандалакши и до северного берега Ботнического залива все РЛС противника прекратили работу. Противодействия от немецкой и финской авиации в воздухе почти не наблюдалось. Судя по радиоперехватам, немцы, поняв, что здесь поднять свои самолёты не смогут, вызвали подкрепление из Норвегии, но с земли прилетевшие самолёты они уже не могли наводить из-за работы наших глушилок, и они, сами не имея достаточного запаса горючего, очень быстро вернулись назад. Из Рованиеми пришло известие о захвате аэродрома нашими диверсантами, и туда сразу же начали переброску двух батальонов из бригады Полищука.

За полчаса до рассвета в атаку пошли сапёры-штурмовики. Перед этим отстрелялись реактивные установки разминирования, проделывая проходы в минных полях. За сапёрами-штурмовиками пошла танковая бригада 19-й армии. СУРРы продолжают работу, проделывая новые проходы. ШИСБр уже с первыми лучами солнца заняла первую линию траншей противника. «Катюши» бьют объёмно-детонирующими снарядами по второй линии. Танкисты добивают выживших. Контрудар немецких самоходок. Они у немцев за второй линией стояли, не ставили они их в оборону, а предполагали использовать как подвижный резерв. Ну, нам это только на руку. Наша крупная артиллерия успела отработать по этому самоходному дивизиону ещё до начала его выдвижения. В результате навстречу нашим танкистам вышло только восемнадцать «штугов». Встречный бой скоротечен, со счётом 10:18 выигран танкистами 19-й армии. Ими же раздавлена чудом уцелевшая под обстрелом нашей артиллерии батарея 10,5-см гаубиц. Пехота на участке прорыва заняла окопы второй линии обороны противника к 10 утра, а передовые подразделения моего корпуса в это время уже по проходам в минных полях выходили к первой линии бывших немецких окопов. Ну что ж, погнали.

От Кандалакши в восемь утра подошёл ремонтно-восстановительный поезд, сразу за ним бронепоезд. Рельсы на ж/д пути в Финляндию разобраны-повреждены только на участке собственно боевого соприкосновения, а это около полутора-двух километров. Железнодорожники обещали открыть движение на этом участке максимум через три часа[152]. Но в результате перекрыли норматив. Ещё не было десяти часов, а первый бронепоезд уже ушёл в сторону станции Алакуртти.

В одиннадцать часов танковый и мотострелковый батальоны при поддержке двух бронепоездов уже штурмовали надоевший всем защитникам Заполярья немецко-финский аэродром. Очень серьёзно была укреплена и защищена эта стратегическая авиабаза. С неё немцы летали бомбить Мурманск, Кандалакшу и Кировскую железную дорогу. Если бы не операция ГРУ, то мы бы намучились с этим аэродромом. За день до начала нашего рейда в Алакуртти прибыло несколько вагонов со шведской продовольственной гуманитаркой для доблестных воинов Великой Суоми и Вечного Рейха. Фрукты-овощи, соки-газировка, конфеты-шоколадки, сгущёнка-тушёнка, крабы-креветки, устрицы-икра и винчик-пивасик. В общем, невиданные здесь вкусняшки и на любой вкус. Чем эти вкусняшки умудрились обработать наши разведчики – хрен его знает, а только в ночь начала операции почти весь лётный состав авиабазы и личный состав гарнизона маялись от жестокого поноса. Обслуживать зенитку с обгаженными штанами ещё как-то можно, а вот управлять самолётом – уже никак. Так что с воздуха нам никто здесь не мешал, а с зенитками по большей части разобралась наша ударная авиация, и взятие под контроль железнодорожной станции и рядом расположенного аэродрома не вызвало у передовых подразделений корпуса больших затруднений. Наши потери составили – двадцать убитых, тридцать пять раненых, три подбитых танка и два бэтээра. И это за авиабазу с семью сотнями зениток и почти двумя сотнями различных самолётов. Мне же пришлось в приказе на наступление специально выделить пункт с категорическим запретом употребления продовольствия, найденного на авиабазе.

9—10 марта 1943 года

г. Таллин – г. Хельсинки

Погода заставляет нервничать. Уже третьи сутки на дворе оттепель. Хорошо хоть по ночам подмораживает и покрывающийся днём небольшими лужицами-проталинами лёд в заливе к утру возвращает себе зимнюю, будем надеяться, твёрдость. По крайней мере метеорологи и сапёры в один голос уверяют, что несущая способность льда пока существенно не снизилась. С ветром повезло. Юго-западный. Хотя опять же, по словам предсказателей погоды, это не везение, а наоборот, закономерность. В сторону Финляндии в здешних местах ветер дует гораздо чаще, чем во все другие направления, вместе взятые. Самое то. Самое то для прогулки в гости к бело- и коричнево-финнам. В прогулку пойдёт первая бригада Осназа Балтфлота[153], сформированная на базе шестой бригады морской пехоты[154], с привлечением отряда яхтсменов Ленинградской военно-морской базы и ДРГ, участвовавших в операции «Егерь»[155].