Юлька молча положила трубку – точно решила, что Ленька предатель. Ну и хорошо. То есть ну и ладно. Ну а что он сделает? Ноги сами несли в сторону редеющего леса. Уже от конюшни было видно и валочную технику, и новый микрорайон. Осталось-то три ствола – и леса не будет... Зато и упырей перестанет прибавляться, когда выкорчуют последний пень.

Ленька хотел быть ближе к могильнику. Хотел встретить врага подальше от деревни, поближе к его логову. А зачем, почему и что он один этим упырям сделает? Просто так было надо, вот и все.

Техника грохотала: неблизко, а все равно ушам больно от этого грохота. Ленька шагнул в три сосны, которые еще зимой были лесом, и сразу же увидел Петровича. Не врали слухи: старик стоял метрах в пятидесяти от Леньки и лопатой зарывал ямы от выкорчеванных пней.

– Петрович! – Ленька побежал к нему: может, старик и правда знает, что делает? Если он с таким упорством работает лопатой не первый день, может, есть в этом какой-то прок?

Старик встретил его сухо, даже головы не поднял:

– Чего тебе, упырь?

– Петрович, помогает? – Ленька решил не обижаться на своенравного Петровича, пусть только скажет...

– А ты их считал? Может, и помогает. Должно помочь. – Он сыпал землю в яму с таким видом, как будто прав, и только он... – Только у меня второй лопаты нет.

– Я принесу, Петрович! Да я трактор пригоню, экскаватор целый, только ты не уходи, ладно?

– Колышков захвати. – Петрович кивнул на вязанку осиновых кольев, еще ту, что они с Васьком выстругивали в первый день. – У меня в сараюхе. С ними надежнее.

Ленька закивал и с криком: «Только не уходи, Петрович» – побежал в деревню. Эти два километра без велика вымотали его, домой он ворвался красный, запыхавшийся и жалкий.

Васька не было. Не было Юльки и, понятное дело, Фоки. Леньку опять кольнул этот нелегкий страх: где-то он, Фока, ходит, не попал ли в лапы упырям. Но вошла Елена – его мать и с ней еще двое, и Ленька сразу вспомнил, зачем он здесь.

– Вот ты где, упырь! – Елена недвусмысленно вертела в руках вафельное полотенце. Ленька видел пару раз, как Фоке этим полотенцем перепадало, неужели она посмеет замахнуться на спасителя? – Васька сбежал, племянница вашего тренера ходит по деревне, говорит, чтобы все уезжали, может, ты нам объяснишь, что происходит?

Мужчины присели на Ленькин диван в предбаннике, Елена с Ленькой так и остались стоять.

– Фока где?

– Я думала, ты мне объяснишь. Вторые сутки дома не показывается. Так что происходит?

И Ленька рассказал. Все как есть про выкуп, про то, что упырей прибывает, про лошадей и Петровича. Впервые прямо тому, кто спрашивает и без Васька-посредника.

– Нужен трактор, – закончил он и посмотрел на Елену, будто она сейчас же побежит выполнять приказ.

– Да вот тебе. – Один из мужчин на диване показал грязную фигу. – Даже если это идея Петровича, мы тебе не верим.

– И трактора в деревне нет, – добавил другой. – Был у Михалыча, да тот продал его, чтобы от тебя откупиться.

– Не от меня!..

– Иди уже. – Елена унизительно пригрозила полотенцем, и Ленька поспешил ретироваться.

Во дворе валялся велосипед (ну хоть не пешком теперь бегать), в сарае у Петровича Ленька взял вторую лопату и связку осиновых колышков – много они с Васьком настрогали.

Людей на улице было мало, и это здорово, потому что те, кто встречался Леньке на пути, смотрели недобро, спасибо хоть вслед не плевали. Доигрался упырь. А ведь хотел, как лучше.

Петровича Ленька нашел у той же ямы и тут-то понял, как же это... Долго. Сотни и сотни упырей, сотни и сотни могил, и колышки...

– Смотри. – Петрович подвел его к лунке от выкорчеванного пня. Лунка была широченной и кривой, воронка целая, а не лунка. – Видишь кости? И я не вижу, значит, надо еще копать. Хоронят-то глубоко... Найдешь – воткнешь между ребер колышек и закапывай. Понял?

– А техника? – Ленька кивнул на новый микрорайон и почему-то на трелевочник. – Они ведь все равно будут закапывать?

– Будут. Только я не доживу. Да и с колышками надежнее.

Ленька подумал, что Петрович прав, да только им здесь до утра не управиться.

– Что ж вы на помощь никого не позвали?

– Ты сам пришел. И остальные... Надо будет – придут. Работать-то будешь или рассуждать явился?

Ленька без разговоров схватился за лопату. Откапывать мертвяков оказалось занятием нелегким, но увлекательным. Ленька видел по телику, как работают археологи, аккуратно с совочками и кисточками выкапывая каждую находку. Ничего похожего они с Петровичем не делали, махали лопатами только в путь, нет-нет, да и выкидывал кто-нибудь косточку подозрительно знакомой формы. Ее приходилось искать руками, класть на место, осторожненько кончиком лопаты откапывать остальные и гадать, куда ж тут воткнуть осиновый кол. Петрович сказал: «между ребер», Ленька и вгонял между ребер, даже если больше ничего не находил. Старые кости были совсем не страшными, даже черепа (целые попадались редко). Не белые и глянцевые как в кабинете биологии, а грязновато-серые, они и на кости-то были не похожи, если не знать, то сразу и не поймешь.

Работали молча. Ленька думал, что старик должен здорово злиться на него, побольше, чем остальные. Кто за одну ночь подорвал авторитет Петровича в деревне, кто не позволил всем сразу начать закапывать могилы и неделю морочил голову, собирая непосильную дань? Кто... Да чего вспоминать? Странно, что сейчас никто не бежит помогать Петровичу, вроде все уже разочаровались в Леньке, пора бы... А может, оттого, что Ленька сам здесь? Или они уже никому не верят и тихо разбегаются по одному?

К обеду солнце стало невыносимым. Ленька потрогал раскаленную макушку и натянул на голову майку на деревенский манер. Он чувствовал, что выдыхается, а закопать успел всего-то одну могилку. Рядом Петрович, бодрый и невозмутимый, уже заканчивал третью. Это при Леньке. А сколько успел с утра! И сколько еще надо успеть... Присесть отдохнуть при крепком старике было неудобно. Ленька медленно подворачивал брюки, поправлял майку на голове, разувался, в общем, так и отдыхал каждые пять минут, пока Петрович не сказал:

– Присядь. Вижу, что залегтелся. – И Леньке опять стало стыдно.

Он отдыхал и боялся отдыхать слишком долго, чтобы старик не подумал, будто он отлынивает. Он работал и боялся сесть отдохнуть, пока Петрович не предложит. Он изжарился на солнце и боялся признаться. Сам Петрович как будто не уставал, махал себе лопатой и даже не присел ни разу. Валочная техника была далеко впереди, за ней тянулись десятки и сотни вскрытых могил, Ленька все не мог избавиться от мысли, что они занимаются напрасным трудом.

Только когда стемнело, старик закинул на плечо лопату и предложил подвезти Леньку.

– Спасибо, у меня велик там...

Куда ехать на этом велике и зачем? В деревне его уже не примут, а примут – никого он не спасет, один-то, да без выкупа. Сам Петрович выкатил из кустов мотоцикл и был таков. А Ленька еще бродил по бывшему лесу с великом в поводу и лопатой через плечо и думал, куда ему ехать? В Москву? Нельзя оставлять деревню. В деревню? Кому он там сможет помочь?