– Зачем позвали? – Ленька поставил кружку и приготовился слушать очередную просьбу. Точно денег хотят или коров, или еще кого-нибудь устроить на работу. Знают же, что не поможет, что надо менять политику в целом, научиться сперва торговаться с упырями...

Но денег никто не просил. Лысый с Митькой перемигнулись и хором выдали:

– Ирка с отцом уезжают.

Лучше бы денег попросили! У Леньки в голове тут же защелкал калькулятор, прикидывая, во сколько обойдется Михайловке (да и Сходне!) отъезд Ирки с отцом. Один человек может сдержать сотни полторы упырей. По полсотне новых прибывает ежедневно. Лес-то вырубают, вскрывая все новые могилы. За каждую новую сотню упыри накидывают по две коровы Михайловке да Сходне – по одной. Ирка уедет – полторы сотни. Да еще пятьдесят свежих прибудет сегодня ночью. Еще шесть коров с двух деревень!

– Они с ума сошли? Уже уехали?! Я догоню, попробую уговорить. Вы-то что сидите?!

– Расслабься. – Лысый, похоже, забыл другие слова. – Это мы их заставили.

– Вы?! Да вы понимаете, что... Зачем?!

– Тихо ты! – Митька отхлебнул чай с такой беспечностью, как будто не его деревня будет уничтожена сегодня же ночью. – Смотри: мы платим дань упырям, чтобы они людей не трогали, ты тоже платишь.

– Ну?

– А они? А Ирка с отцом? Они-то по пятнадцать коров в день не достают. Сидят себе на конюшне и в ус не дуют. Разве справедливо?

Идиоты! Ленька уткнулся лицом в колени и думал, что два года знает этих людей, а понятия не имел, какие они... Нет, все правильно: Ирка с отцом дань не платили, с них и не требовал никто, где им на конюшне коров-то взять? Но...

– Они сдерживали полторы сотни упырей. А уедут – не будут. Дань еще вырастет... Вы этого хотели? Как вы вообще их выгнать-то умудрились?

– Мы не выгоняли, – невинным голосом произнес Лысый. – Просто сказали, что неплохо бы им платить дань, как всем. Тогда с Михайловки стрясали бы не пятнадцать коров, а десять...

– Да с какой стати!.. А они?

– Ирка растерялась, а папаша ее взбесился, сказал: «Мало того, что я своего ребенка под упырей подставляю, да еще платить за это должен?!» Собрался и...

– Может, и не уехали еще... Думаешь, мы не правы?

– Психи... – Ленька буркнул это уже себе под нос и выскочил во двор. Надо было бежать на конюшню, уговаривать Иркиного отца, пока не поздно. Надо же, что Митька с Лысым удумали! Точнее: что ляпнули, не подумав!

В конюшне никого не было, если не считать Бабая, Ролика и Гришу – так и стоят на приколе. Надо уже найти время поездить, да когда там! Ленька забежал в тренерскую – поздно. Ни сумок, ни раскладушки, одинокий пустой пакет на полу – уехали. И как теперь быть? Можно позвонить-поуговаривать, но с полпути они вряд ли вернутся. Ленька, конечно, набрал Иркин номер и с минуту слушал гудки – отключила. Он бы тоже отключил, если бы его так попросили с конюшни.

– Здорово, Ленька! Неужели поездить зашел? Конь без тебя...

– Знаю! – Ленька обернулся к Сергеичу, что за человек! Тут две деревни разом могут пропасть, а он о конях печется! – Сергеич, что ж ты их не удержал?! Знаешь, что теперь будет?!

Тренер обреченно плюхнулся в кресло, хлебнул из давно остывшей забытой кружки. Что теперь будет, он знал и без Леньки и, наверное, думал, что тот сейчас же его спасет.

– Я уговаривал, – вздохнул Сергеич. – Они заладили: «Мальчишки сами разберутся, мы тут больше не жильцы»... Что у вас там случилось-то?

Ленька махнул рукой: на тренера он предпочитал злиться молча. Да и толку злиться – делать-то что? Допустим, в первую же ночь упыри коней не сожрут. Знают, что конюшня Леньке дорога, и для начала потребуют увеличить выкуп. А вот в следующую, если мальчишки не наберут столько скотины...

– Забудь, Сергеич. Пока забудь, в эту ночь ничего не случится. И это... отвези меня в деревню, устал я уже педали крутить.

– А в следующую... Погоди, у меня урок!

– Делай, что говорят! – рявкнул Ленька. – Я ж на закорках себя везти не заставляю, как Фока некоторых! Все будет нормально. Я сказал! – И Ленька сам в это поверил.

Сергеич безропотно отвез его, хотя за забором ждала смена. Из окна машины Ленька смотрел на обезлюдевшую Михайловку и Сходню, которую это все еще ждет. В резиденцию не пошел, велел высадить его подальше у пруда. В доме обязательно привяжется Фока со своими дурацкими запросами или Васек с вечным нытьем о том, что денег нет и собрать сегодняшний выкуп вряд ли удастся... Удастся, кому он это впаривает?! Просто Ваську поныть охота, пожаловаться на нелегкий труд помощника спасителя. Дожалуется: кандидатов на его место – полдеревни.

Ленька сел у пруда и стал думать, как быть. Он не заметил, как из камышей к нему подкрались Фокины дружки.

– Здорово, спаситель! Чего молчишь, зазнался, небось?! – Все тот же белобрысый в синих плавках и мелкий с ним. Странная штука – власть. Ленька может приказать, и вся деревня бросит работу, скинется и устроит мотокросс или ярмарку. Сергеич забудет про свой урок и повезет как миленький Леньку в деревню, потому что тот педали крутить устал. Но против Фоки и дружков Ленька по-прежнему бессилен. На них не действует обычный негласный шантаж: «Вот уйду – ищите себе другого дурака, только пока найдете, вас всех сожрут упыри». Не потому что Фока упырей не боится, а потому что не может проследить такую причинно-следственную связь: навалял спасителю – тот ушел – упыри всех сожрали. Или не хочет. Или думает по-своему: «Пусть только попробует уйти, я его достану и убью». А Ленька... Ну как он может уйти, подставить целую деревню из-за парочки придурков? Вот и приходится терпеть.

– Отлипни. Хочешь, чтобы я всей деревне рассказал, что вы пытаетесь прогнать спасителя?

– Че такой грубый-то? – В воздухе мелькнула нога, и Ленька тотчас глотнул тухлой водички из пруда. Вот как с ними разговаривать?! Слезы обиды хлынули на волю, не заботясь о том, как бы сохранить лицо. Ленька вскочил и, хлюпая мокрой обувью, побежал домой. В резиденцию. Сейчас он выскажет подхалиму Ваську все, что думает об этой деревне, о своей должности и о нем лично. Хорош помощничек: за неделю не смог придумать, как оградить спасителя от шпаны. Ленька, правда, и не просил, стеснялся, но Васек мог бы и сам догадаться. Фокины дружки обидно улюлюкали вслед.

– Ты!.. – Васек сидел на крыльце и от нечего делать строгал палочку. Увидев спасителя, мокрого и в слезах, вскочил по стойке смирно. – Что?.. Ты весь мокрый...

– Фока и дружки! – Слезы рвались наружу, нисколько не стесняясь ни Васька, ни любопытной Фокиной физиономии в окне. – Пусть валят в Михайловку! В конюшню! Куда угодно, чтобы я их не видел! Так и передай всем: или я, или они! Достали!

Васек стаскивал с Леньки мокрую майку и бормотал: «Успокойся, конечно-конечно, будет сделано...» Фокина физиономия в окне скрылась, чтобы тут же показаться на крыльце. Ленькина истерика и приговор Фоку нисколько не смутили. Он напустил на себя невинный вид: