– Че я сделал?

– То! – Ленька ревел в голос и не мог успокоиться. – Васек, убери его, видеть его не хочу!

Васек замахал Фоке рукой, как будто мух отгонял, и повел Леньку в дом переодеваться. Фока так и остался на крыльце, и больше всего Леньке хотелось, чтобы он ушел навсегда, прихватив по дороге дружков. Юлька все еще прибиралась в предбаннике. Увидев спасителя, мокрого и зареванного, без лишних слов вышла, чтобы вернуться с чашкой горячего чая, когда Ленька уже успокоился и переоделся.

Фока в тот день домой не пришел. Ленька до ночи просидел на диване с ноутбуком, трусливо поглядывая в окно. Васек был начеку. Ни Фока, никто из деревенских не заглядывали в резиденцию Спасителя. Ленька видел в окно, как верный помощник сидит на крыльце, строгает палочку и разворачивает всех, кто хочет нарушить его, Ленькин, покой.

Вечером явилась Юлька, состряпать ужин и получить инструкции перед встречей с упырями. Ленька гордился своим умением вести дела: некрещеная девчонка бегает одна ночью отгонять упырям скот и ничего не боится. А почему? А потому что упыри не дураки: им выгоднее, когда им дань платят каждую ночь, а если взять и сожрать всех людей за раз, тогда кто платить-то будет? Юльку не трогали, да никого из людей не трогали вообще, уже не потому, что боялись Леньки, а потому, что Ленька им платил. Один без выкупа он бы уже не смог сдерживать столько упырей, сколько приходило в деревню. Юлька совершенно спокойно с ними общалась, пока спаситель видел сны, передавала ему их требования и наоборот, да и сама торговалась неплохо. А главное – она совсем не тяготилась своей нелегкой должностью.

Несколько дней назад, когда Ленька только заикнулся, что хочет по ночам спать, а не болтать с упырями и что коров деревенские и сами могут отогнать, чуть не случился бунт. Натурально: спасителя были готовы порвать и отправить в Москву по кусочкам, а дальше хоть трава не расти. Никто, даже верный Васек, не хотел брать на себя работу дипломата. Никто слушать не желал, что Ленька будет рядом, что дом его на самом краю деревни, и приходящих из леса упырей прекрасно видно в окно. Ежели что – Ленька всегда успеет выскочить. Но все боялись. Юлька вызвалась сама, чем всех удивила. Даже с матерью вроде поругалась, но, впрочем, успела уже помириться.

Она вошла тихо, как будто боясь помешать, проскользнула мимо Леньки в дом. На кухне долго гремела тарелками, непривычно долго, наверное, после дневного происшествия просто не решалась Леньку позвать. Наконец, вышла, сказала: «Там все готово» – и побежала в огород, куда Васек уже согнал выкупных коров.

Ленька дождался, пока она выйдет, встал и прошел из предбанника в дом, где еще с утра властвовал Фока. Нет, Леньку сюда и раньше пускали, на кухню, когда Фоки не было дома. Но комнаты были для него под запретом, сейчас Ленька с удовольствием оглядел захваченную территорию. Диван, компьютер, плакатики с мотоциклами – ничего особенного. В другой комнате пыльный телик и рыболовные снасти по всему полу. Ленька еще не забыл, как они с Васьком собирали эти снасти по всей деревне, якобы для борьбы с упырями, а на самом деле...

Вспоминать, что на самом деле, не хотелось. Не хотелось и есть, но Ленька заставил себя пройти на кухню и взять тарелку. Кухонное окно выходило на другую сторону, и не было видно места, куда должны подойти упыри. Сегодня они потребуют увеличить дань, потому что их опять стало больше, и еще Ирка уехала. Надо было Юльку предупредить... «Перебьется, – махнул про себя спаситель. – Торговаться умеет, не маленькая». Он был уверен в ней, как в себе, а все равно было неспокойно. Ленька так и просидел над полной тарелкой неизвестно сколько, пока не хлопнула входная дверь.

– Ты здесь? – Юлька влетела бледная, все-таки надо было ее предупредить... – Что ж ты не сказал, что все уехали? Я еле сторговалась на тридцать, но мы и этого не потянем!

Ленька подвинул ей стул, и его царапнуло чувство вины: надо было сказать, вон как переживает человек. А что она говорила про тридцать?

– Забей, Юль. Ну уехала Ирка, ну и что? Я, конечно, сам забыл, надо было тебе сразу сказать... А почему тридцать-то? Они совсем оборзели? Может, мне выйти к ним самому?

– Так ты не знаешь?

Ленька не знал.

– Лысый с Митькой тоже уехали!

Никогда Ленька не ждал предательства с этой стороны! Чтобы в последний момент взять и уехать, зная, что подставляют соседей под неподъемную, нереальную дань. Почему они это сделали? Поняли, что накосячили с Иркой? Побоялись? Не справились? Значит, Ленька теперь один.

Он брел огородом навстречу красным огонькам. Обходил пустые грядки, специально продлевая путь. Он впервые не знал, что сказать упырям, как с ними договориться? Как вообще договариваться с теми, против кого ты бессилен? Тогда, еще неделю назад, когда Ленька один мог сдерживать сотню, он думал, что так будет всегда. Хоть и говорили упыри, что нет, а все равно не верилось. И две коровы в день не считались такой уж высокой платой, по крайней мере, пока деревенские не найдут способ победить упырей. Искали: колья, чеснок, даже серебряные пули ухитрились достать – бесполезно. А упырей прибавлялось, а плата росла, и вот наступил момент, который должен был наступить. Но всю неделю Ленька так старательно отгонял эту мысль, что теперь растерялся.

Огоньки стояли тесно-тесно, как крупинки мозаики, и полотно это было огромным. Оно уходило далеко в темноту, дальше за ним, как издевательство, торчали реденькие верхушки леса.

– Пришел... Пришел... – Упыри разговаривали все так же, глухо стеная наперебой, а все равно Ленька поймал себя на том, что понимает их гораздо лучше, чем в первый раз.

– Мы уже договорились...

– Тридцать, и без глупостей...

– Ни о чем вы не договорились! – выпалил Ленька и отчего-то вспомнил Фоку. Где была эта Ленькина смелость, когда надо было всего-то-навсего поставить на место хулигана?! Откуда она взялась теперь, когда перед ним тысяча упырей? Видимо, упыри ему просто не разбивали носа, да и убитой скотины Ленька не видел. Он знал, что они могут сожрать всю деревню, но никого не сожрали же? А Фока, пусть у него и нет такого жуткого красного лица с пустыми глазницами, представлял угрозу вполне ощутимую.

– Юль... Моя помощница глупость сказала, а вы поверили. За что вам, убийцам-нехристям, тридцать? Десяток красная цена, пока я добрый. А разозлюсь – пусть будет пять, как было, и плевать мне на Михайловку. Только вы что будете жрать, когда там всех уничтожите? А десять – хорошая цена.

– Грабеж... грабеж, – зашипели упыри, и Ленька услышал знакомые интонации: может, Юлькины, может, свои. Надо же, хитрые какие, обучаются. Он думал это почти с умилением и не спешил себя одергивать. Лучше уж умиляться врагам, чем бояться их.

– Никакой не грабеж. Я сказал десять, значит, десять. Это мое заднее слово: соглашайтесь или идите жрать Михайловку. Но завтра больше пяти не получите.