На работе напоминали, что скоро у меня юбилей. Раньше о нём не задумывался. Совершенно не замечал времени – мы не замечали. Числа куда-то исчезали. Каждый день был заполнен счастьем, ни для чего другого места не оставалось, а счастье бесконечно. Сколько мне лет? Я не только чувствовал себя молодым, но и на самом деле был таким. Прошли пять лет или двадцать – никаких изменений. Удивлялись: «Борис, как тебе удаётся сохранять спортивную форму?». Рецепт «молодости» прост – нужно любить, и, главное, – чтобы тебя любили. Время внутри остановилось вместе со счастьем. Они подружились. Мы думали, что всё ещё впереди.

Отняли это всё. Время, наверное, обиделось и побежало своим чередом. Сейчас это не имеет значения. У нас другой юбилей: в прошлом году обсуждали, как лучше отметить. И вот… Обсуждать стало не с кем. Наш юбилей – двадцать пять лет вместе, двадцать пять лет любви. Праздник двоих мы всегда отмечали только вдвоём, теперь… на Красненьком. Цветы склонили головы, всегда их сажала Ира, теперь я посадил ей.

В середине хоста, мама когда-то просила, и Ира привезла её с дачи. Получилось, что на свою могилу. Цветов у хосты нет – траур. Зато какие большие листья, машинально считаю – 25. Это напоминание… и поздравление. Кого любишь, те и поздравляют… душа её знает, что я буду здесь.

Дома, на серванте, поставил две хризантемы … Наша с Ирой книга.

Иду по территории Мечниковской больницы со своими болезнями, появившимися после всего случившегося, на консультацию, навстречу старшая сестра из нашего, двадцатого корпуса:

– Как я вам сочувствую. Никто не мог подумать. Мы в шоке…

– Спасибо вам от Иры, она вспоминала вашу заботу.

– Что вы, нам было интересно, ходили к ней, как в библиотеку. А вот вам спасибо, и большое-большое.

– За что?

– За ходунки. Больные хвалят. Я им объясняю – подарок от Ирины.

Я, конечно, забыл. Это те ходунки, которые мы купили… а потом я позвонил Федотову: «Возьмите себе, у вас не хватает». Зачем мне помнить? Люди помнят. С Ирой всегда так было… и есть. Со всеми, кто её знал… и знает.

Октябрь.

Красивая дата – семьдесят пять. Не просил, но глядя на меня, открыли ворота кладбища раньше. Ирочка не может прийти, пришёл я, и она поздравила первой. Раньше – больное слово, как часто к нему возвращаюсь, больше некуда, мы отсчитывали время от нашей встречи. Сижу на скамеечке… продолжаю наше время. Шуршат листья, на даче мы слушали, как они признавались в любви дождю. Здесь они шепчут, что Ира со мной. Солнце задержалось на жёлтом листочке. Это я и есть, сам по себе отрываюсь, медленно опускаюсь, но всё равно продолжаю метаться из стороны в сторону в попытках что-то ещё сделать. Внутри шевелится обида на себя – опять не успеваю. Долго ли ещё лететь?

В храме подаю записку на поминовение.

– У вас какой день?

– Никакой… все одинаковые. Без неё.

Ставлю свечу на канун. Медленно она горит… нет, я тороплюсь.

12 Октября.

Как можно объяснить погоду? Вчера весь день дождь. По прогнозу и 12 дождь, и 13. Но сегодня яркий солнечный день, а вот 13 опять дождь целый день. Гидрометцентру нужно у меня спрашивать прогноз на 12 число. Не ошибусь. Не ошибёмся мы с Ирой.

Юристы отчитываются: НМИЦ и 40 больница, ссылаясь на ведомственные постановления, препятствуют направлению документов на независимую судебную экспертизу. Страховая компания предложила мне забрать деньги из 40 больницы, оплаченные за «услуги», причинившие вред. Они считают, что в этом моя цель? Конечно, не поехал. Какие разные люди.

Мне отчитаться нечем, написал мало.

Завтра Новый год, поздравляют: «С наступающим» – наступающих ждут, когда они от чего-то освобождают. От чего меня освобождать? От памяти? Это самое ценное, что мне осталось. От приглашений, в том числе в Израиль, там до сих пор купаются, отказался. «Как я буду один?» – спрашивают друзья…оставить дом в лучший для нас праздник – предательство.

Я с Бэтси. Всё заполнено Ирой. Она улыбается с портрета. Я не могу. Смотрю долго-долго, куда спешить. Раньше так не смотрел… при жизни. Думал, что успею насмотреться …Ошибся. Улыбка у неё есть, а в глазах замечаю, будто она что-то забыла здесь… сама осталась.

Застелили стол скатертью её бабушки, поставили два бокала. В прошлый Новый год мы тост не произносили.

Подарки. Что здесь главное? Когда есть тот, кому не можешь не подарить. Пушистая ёлка для Ирочки. Под ней Дед Мороз с подарком, в расшитом матерчатом сапожке два гиацинта, цветы нашей любви и верности – так было. Так и осталось, только теперь гиацинты стали цветами печали. На ёлке игрушек нет – пустая. Украшать можно жизнь, а её нет – закончилась.

На этажерке, над подарками Ире из разных стран и красивыми сувенирами, висит изящный Валдайский колокольчик из Иверского монастыря. Его тёплый звон, когда мы были там, понравился Ире, и с тех пор в праздники он всегда приглашал к столу. Осознаю, что для меня каждый день с ней был праздником.

Саша по скайпу:

– Ещё сидишь? Иди спи.

– Я уже там.

– В каком смысле?

– Спи – два слова: предлог «с» и «пи» – греческое, иррациональное число. Это моё состояние, такое же иррациональное, как и «пи», – не имеет конца. Кроме одного.

Все что-то просят у Нового года – я не прошу ничего, а у меня взять уже нечего. Сейчас чистое небо, яркие звёзды кажутся особенно одинокими, выйду, встречу мою… где-то там рай. Попытаюсь в этом себя убедить.

Первого января, как обычно, приехали Лена с Юрой. На подоконнике между цветов горшок с землёй. – Что это? – Случайно увидел косточку, кажется, авокадо, Ира хотела посадить, посадил я. – Надеешься? – Если она просила, то вырастет.