…Лежал Евгений Земляков на спине, смотрел в небо белесое. Боль из легких потихоньку уходила, и ноги чувствоваться начали. Остальные сопели и хрипели на разные голоса, валялись среди оружия. Начальство, понятно, слабости не проявляло — на ногах держалось, с опушки обозревало район предстоящих действий.

— Он же толстый, как он может… — в изнеможении пробормотала Марина.

— Та помолчи. Вот же язык у тебя, Мариша… — Торчок замычал — ему периодически сводило икры.

— Я с физиологической стороны, — угрюмо пояснила старшина. — Человек такой комплекции просто не может…

— Может, — пробормотал Женька. — Что комплекция? Комплекция — это камуфляж. Специфика обязывает.

Помолчали, потом Шведова поинтересовалась:

— А что не камуфляж? Что у вашего майора настоящее? Портфель?

— Не знаю. Наверное, он насквозь камуфляжный. Вместе с портфелем. Но это не мешает ему дело делать.

— Да он же вообще гнилой… — начала сваливаться в обычную злость старшина, но тут неожиданно влез Леха:

— Вот вы что языками зря болтаете? Старший по званию есть? Есть. Задание нам понятно? Понятно. Худой он или толстый, будем ли мы с ним после войны за одним столом сто грамм поднимать, или обойдем десятой дорогой — разницы сейчас нет. Война. И другого командира нам никто не даст.

Торчок согласно хмыкнул.

Вообще-то правильно. Обсуждать начальство — дело бессмысленное. Как, впрочем, и разубеждать упертую Шведову Эх, опять у нее слезы на щеках. Понятно, кого вспомнила. Или это от комаров? С новой силой набросились, сволота зудящая. Женька поднялся на непослушные ноги, подобрал автомат:

— Гляну. Что-то начальства долго нет.

Начальство обнаружилось в двух десятках шагов: Коваленко рассматривал в бинокль приземистые избушки за болотцем, майор сидел разутый, морщась, массировал ступни:

— Вот склонность у меня к подагре и вообще совсем неправильный обмен веществ. Да. Здоровье ни к черту, жена бросила, девушки редко любят. А ты, Евгений, вместо того чтобы начальству косточки перемывать, мог бы догадаться, что ждут тебя для совещания в узком кругу.

— Виноват. Я думал…

— Нечего тут думать. Меня надо слушать. Я опытный, и должностной оклад у меня выше. Валера, отвлекись от этих курятников. Техническую часть вопроса мы совместно с бойцами обсудим. А сейчас, объясняю специфику момента…

Попутный объяснил. В принципе Женька ждал чего-то подобного. С самого начала было понятно, что майор волочет за собой лишних людей, чтобы свидетели имелись. Нет, была у Землякова версия, что и для отвлечения ненужного внимания Шведова с Торчком требуются. Видимо, и этот фактор учитывался — Попутный все к делу норовит приспособить. Но…

— Они должны увидеть как можно больше, — объяснил майор. — Когда их будут проверять и перепроверять, и Шведова, и Лешка должны иметь что порассказать. Чем больше увидят своими глазами, тем лучше. Разговаривать с ними будут долго, истину от плевел отделять весьма тщательно.

— А Торчок?

— Что Торчок? Захариевичу веры не будет. Вот человеку везет: и батяня у него какой-то Захария подозрительный, и биография с происхождением вообще не те. Год нашему Торчку впаяли шутейно, за анекдотец. Статья 58 часть 10, мелочь, но пятнышко-то зияет. Судимость есть судимость.

— Судили? За анекдот? — ужаснулся Коваленко.

— Полагаю, наш ушлый расстрига языком не случайно трепанул. Ему и «червонец» мог светить.

— Он что, попом был? — офигел Женька.

— Весьма интеллектуальным. Богомаз-теоретик. Гимназия, затем Таврическая Духовная семинария. На канонах и крымских святых угодниках собаку съел. Отож, отнюдь не десятилетка Марины нашей Дмитриевны. Впрочем, глубокое знание культовой живописи к нашей стратегической цели никоим боком не прицепишь.

— Лешку тоже не прицепишь. У него в родственниках репрессированные, — угрюмо сказал Женька.

— Ага, личный запрос от Трофимова поступил? — оживился майор. — Переживает парнишка, значит? Молодец, не зря я на него виды имею. Но чист наш младший сержант. С дядей его, лихим комбригом, история приключилась темная, но лишенная неприятного политического оттенка. Черт его знает, куда сей герой Гражданской войны вместе с семейством делся. Коллеги докопаться так и не смогли. Дело об исчезновении, кстати, лишь в конце 60-х закрыли.

— Так я Лехе могу сказать…

— Можешь. Но лучше я. — Попутный притопнул уже обутой ногой. — Сейчас определим план операции, расставим зрителей… Что ты морщишься, Валера? Как с девушкой, вполне объяснимо пребывающей в расстроенных чувствах, грызться из-за легкой разницы в политических уклонах, так нам правда да истина всего важней, а сейчас от легкого оттенка циничности кривимся?

Как всегда, «смена галса» застала подчиненных врасплох. Женька усиленно моргал старлею, но тот, понятно, предостережение игнорировал. Ляпнул, багровея:

— Это я «грызусь»?! Да вы, товарищ майор, своими подначками идиотскими девушку изводите…

— Да, привычку я имею. Да, не лишен недостатков. С такой-то нервной работой… Но ценю товарища Шведову, между нами говоря, глубоко и искренне. И сочувствую Марише, как… — Попутный глянул исподлобья. — Ты бы, Валера, извинился перед девушкой, что ли? Все ж у нас там, в вонючем будущем, не сплошь хамье самоутверждающееся. Эх, дискредитируешь ты потомков. Ладно, пошли готовиться.

Ошеломленный Коваленко лишь клацнул зубами…

— …Двигаемся, соблюдая осторожность, подходим по возвышенности вплотную к аэродрому. Трофимов устанавливает связь. Даем сигнал. Радийная группа на месте, остальные рассредоточиваются. Внимательно наблюдаем за происходящим на аэродроме. Важны любые детали, особенно действия финнов по сигналу «воздушная тревога»… — Попутный говорил четко, без выражения и оттого казался не человеком, а роботом, на которого забыли маску надеть. Зря он так. Еще одна ипостась майора сильно отвлекала — лично Женьке было трудно сосредоточиться на плане действий. Ладно, на месте разберемся.

Возвышенность, на которой устроились, была, конечно, чисто символическая. Взлетная полоса едва угадывалась, толком ничего не видно. Аэродром располагался практически в лесу: где-то правее прятались склады и самолеты, но соваться туда с ходу было опрометчиво. Посты, позиции орудий ПВО были где-то совсем рядом.

Женька помог забросить грузик антенны.

— Умеешь, — пробормотал Лешка, развертывая рацию. — Учили, да?

— Просто уже видел. Ты не нервничай. Время есть…

«Север» заработал. Передали короткое сообщение.

— Засекаем время. — Попутный взглянул на часы. — Если не обманут, через два часа двадцать минут летуны будут здесь. Живенько расползаемся по местам. Приказываю под бомбы не попадать, но видеть все и вся. Шведова и Трофимов в паре — отсюда далеко не отходить, наблюдать с опушки и не высовываясь. Остальные по персонально размеченному плану…