Навстречу повозкам пронесся пикапчик с солдатами — машинка, с виду близкая родственница незабвенной «Антилопы-Гну». Финны висели гроздьями, жалобно скрипели рессоры дряхлого транспорта. Что-то свалилось, со звоном покатилось за машиной… Пикапчик взвизгнул, затормозил, дал задний ход… Опергруппа замерла, уткнувшись носами в траву. С машины плюхнулся коротконогий рядовой, побежал за оброненной каской. Из переполненного кузова растяпу подбодрили — несколько слов опергруппа вполне поняла. Матюкаться за двадцать с лишним лет независимости уроженцы Суоми-красавицы не разучились.

Женька отчетливо видел несчастное лицо рыжего мальчишки, бегущего обратно к машине. Ага, не по себе финнам. Не ждали гостей озерных.

Пикапчик газанул, рванулся вперед…

— Надо перебираться, — прошептал Коваленко.

— Еще кто-то катит, — сказал майор.

Стучали тележные колеса, бухтел двигатель… И вдруг все это накрыл нарастающий рев в воздухе. Над шоссе шла пара «илов»…

Стук авиапушек и пулеметов, рев винтов, казалось, завис над головой. Господи, да не вертолеты же они?! Женька зажмурился. Эх, каску не взял. Разве что лопатка жопу прикроет…

Пронеслись. Ржала на шоссе лошадь, а в ушах еще сплошь ревело и трещало. Землякову ощутимо сунули по локтю носком сапога. Ага, вот он, момент…

Группа проскочила через шоссе. Метрах в шестидесяти еще лежали в кювете два финских солдата, закрывали головы руками. Неслась по шоссе обезумевшая лошадь, стучали тележные колеса… Замер грузовик с распахнутыми дверцами…

…Остановились в чаще, у поваленного дерева. Все задыхались, Лешка, отягощенный рацией, сполз-рухнул на ствол. Под ногами было влажно — болото впереди.

— Так, всем оправиться и облегчиться во всех смыслах этого слова, — скомандовал майор. — Полдела сделано. Теперь передых пять минут, избавляемся от излишеств оборудования и снаряжения и гуляем лесом…

Там, на берегу Ладоги, канонада все нарастала…

В 9.20 под огнем была закончена высадка первого эшелона. Финны успели подтянуть силы: по десантникам били минометные батареи, подошел бронепоезд № 2[89]. Но десант действовал организованно. С первым броском на берег высадилась комендантская служба, захваченный плацдарм был разбит на три участка и срочно оборудован знаками, указывающими направление. Были развернуты два пункта связи, строились причалы для приема и выгрузки техники…

Полевую сумку со словарями Женька с превеликим удовольствием прикопал вместе с остальными «цивилизационными излишками». Дерево на всякий случай пометили. Майор, вынув из «сидора» свой замечательный портфель, со вздохом извлек особо ценную папку, а сам уникальный предмет кожгалантереи тоже пошел под мох.

— Не коситесь, Шведова. Нет там никаких тайн будущего.

— Да мне-то что? Не нужны мне секреты вашего будущего. У нас тут всякой погани и так хватает.

— Вы место все-таки запомните, Марина Дмитриевна. Секретов нет, но бумаги интересные. Вот пронзит финская пуля мою грудь на полувздохе, и сгниет все бесполезно. Заметки, размышления о жизни, сберкнижка… Да и сам портфель жаль — ручная работа, в ГУМе такой нынче не прикупишь. И вот чего история вам, Мариночка, уж точно не простит, так это пропажи «Тайны Чапман».

— Та що опять за «Тайна»? — с опаской спросил Торчок.

— Я в свободное время пишу, — проникновенно признался майор. — Либретто мюзикла. В смысле, оперетты. Об отважной рыжей разведчице. Нашей, естественно. Такой патриотичной и обаятельной шпионке.

Шведову передернуло, Леха спешно отвернулся. Торчок подумал и уточнил:

— Отож с танцами и хором?

— Все согласно законам жанра, — заверил Попутный. — Земляков, я не понял, что за ухмылки? Музыка облагораживает, что общеизвестно и подтверждено как советскими, так и буржуазными зарубежными исследованиями. Между прочим, если сам Григорий Васильевич Александров за киноверсию моей пьесы возьмется, то ничуть не хуже «Цирка» получится.

— Перестаньте, товарищ майор, — сказала Шведова. — У нас оперетки спросом не пользуются. Особенно бесстыдные и про воров-шпионов.

— Отказываетесь, Марина Дмитриевна, от тезиса о классово близкой прослойке?

— Кто классово близкие? — изумилась старшина. — Шпионы?

— Шпионы, это само собой. Я воров и прочих хулиганов имел в виду. Платформа-то у них наша, рабоче-крестьянская.

Мариша онемела, Женька тоже не совсем понял. Зато Торчок заворчал:

— Не, то застарелое заблуждение. Отож, у вас они, может, и классово близкие, а у нас сидят плотно.

— Вот! — встрепенулся майор. — О лагерях! О мильенах невинно пострадавших. Давай, Павел Захариевич, рубани правду-матку. Кому, как не тебе сказать. С твоим-то уникальным опытом и образованием.

У Торчка, кажется, даже щетина дыбом встала. Было, было у Павло Захарыча слабое место.

Попутный откровенно любовался произведенным эффектом. Тут Коваленко не выдержал и намекнул:

— Нам бы двигаться. Время…

— Опергруппа, встать! — совершенно иным, командным тоном рявкнул иезуит-майор. — Бегом марш!

Километров пять пролетели на одном дыхании. Злость — допинг действенный, особенно когда начальство над тобой куражится и послать его ну никак нельзя. Личный состав порядком обозлился. Трофимову, мало что понявшему, конечно, тяжелее приходилось, но рацию у него старлей забрал, и Леха на ногах держался. Вели группу то сам майор, то Коваленко — маршрут проработали тщательно. Женька и сам понимал, как идет группа, не заблудился бы, хотя скорость бы ощутимо подрастерял.

…Опять болото, в сапогах чавкало гуще — шли быстро, не особенно разбирая дороги и держась подальше от тропинок. Форсировав Тулоксу, группа обогнула хуторок Сяндеба. Где-то здесь был стык участков ответственности финской Ладожской бригады береговой обороны и 15-й пехотной бригады. Но эти детали сейчас были неважны — главное, проскочить, не наткнуться.

…Светлые сосны, снова кочки, вздохи топкой почвы, свободные камуфляжные штаны и бриджи под ними облепляют ноги веригами тяжкими, облако комарья звенит…

Далеко за спиной громыхало. Там озеро, десант, бой разгорается… Ох, господи, вода там чистая, а комаров почти и нет…

В 14.25 началась выгрузка второго эшелона десанта. Финны пристрелялись, точно клали мины у берега и у наскоро сооруженных причалов. Напряженно работали катера и катерные тральщики, непрерывно отсекая высадку дымовыми завесами. На суше тоже не терялись: удачно зажгли дымовые шашки — ветер дул с берега, и тендеры и мотоботы сновали в коридоре, непроницаемом для финских корректировщиков огня. Порядок высадки соблюдался: транспорты делились на три группы, каждый корабль обозначался сигнальным флагом, и командиры высадочных средств четко забирали десант «своего» номера.