— Пап, у меня сто пятьдесят рублей в доме, остальноеукрали.

— Хочешь, я привезу тебе деньги?

— Нет, папочка, не надо. Я займу у соседей. Дверьзакрою на задвижку, если кто-то полезет, вызову милицию. Не волнуйся.

Почему-то разговор с отцом меня добил. Я разревелась. Какбыстро Бог наказал меня за Женю. Конечно, это не трагедия, но неприятностьсущественная. А хуже всего то, что я оказалась лохушкой, которую так здороворазвели два едва ли десятилетних пацана. А что только не пронеслось в голове,пока я выскакивала из машины на помощь сбитому ребенку… Я успела увидеть себя втюрьме, терзаемую муками совести, услышать горестные вопли матери, потерявшейсына по моей вине… Сумка пропала? Да черт с ней! Придется вытерпеть кучунеприятностей и потратить массу времени на восстановление документов, но посравнению с тюрьмой и смертью мальчишки это такие пустяки…

Мало-помалу я пришла в себя.. Приняла душ, поела, позвонилаИнне Геннадьевне домой предупредить, что завтра не приду до обеда, надопоменять замки.

— Бронечка, — прониклась сочувствиемначальница, — я вам сейчас дам телефон замечательного мужчины, вы скажетеему все, он завтра купит замки и врежет, все сделает честь по чести, останетесьдовольны.

— Спасибо, Инна Геннадьевна, — растрогалась я.

Вдруг позвонила Полина.

— Мамуля, привет! Знаешь, мы где? Во Флоренции! Тут такклево! Просто супер! Мы с папой решили, что купим тебе здесь подарок. На мостуПонте-Веккьо!

— Поль, я так соскучилась!

— Мам, я тоже! А как Женя?

— Женя… Он уехал.

— Далеко?

— Очень. В Гватемалу.

— Гватемала? Это где?

— В Центральной Америке.

— Ух ты! Здорово! Мам, а он к свадьбе-то вернется?

— Нет. Он уехал на полгода.

— На полгода? — В голосе Польки послышалисьпанические нотки. — Ты с ним поссорилась, да?

— Нет. Просто у него там очень выгодный контракт.Только и всего.

— А ты и рада, да? — Голос уже звучал враждебно.

— Нет, не рада. Но что ж мне, удавиться с горя?

— Я бы на твоем месте удавилась!

— Смотри только не удавись на своем. А Лабрадора я тебесама куплю. Разумеется, если ты будешь за ним ухаживать.

— Ой, правда? Правда купишь?

— Обещаю. Вот вернешься — и купим.

— Ладно, — смягчилась она.

А я облегченно вздохнула. Несмотря на влюбленность вовзрослого мужика, она еще совсем ребенок. И никакая не Лолита. Да и Женя неГумберт Гумберт, но все-таки в Гватемале он мне нравится больше.

И я решила подумать о чем-нибудь приятном… Может, и вправдустоит познакомить Веньку со Светкой? Чем черт не шутит? А по-звоню-ка я ему.

— Буська, привет! Рад тебя слышать. Как дела?

— Долго рассказывать. А ты где?

— В Питере. Я, Буська, из театра ушел.

— Боже мой, почему?

— Целый ряд обстоятельств. Но думаю, так будет лучше. Уменя ведь скоро появится семья. На той неделе лечу в Тель-Авив за Венчиком иРахилью. Она уже сдала свою квартиру. А я подыскиваю обмен, вернее, хочу купитьтрехкомнатную. Свою продам, займу и куплю.

— Венька, в моем доме продается трехкомнатная квартира.Вот было бы здорово! Потянешь?

— Буська, завтра же пойди туда… Хотя нет, ты можешьдать мне телефон?

— Я его не знаю.

— Так узнай, черт побери!

— Узнаю и позвоню тебе. Значит, у тебя все хорошо?

— У меня все.., серьезно. Наверное, впервые в жизни. Ачто у тебя, как Андрей? Я слыхал, ты его реанимировала после Ларкиных подвигов?Молодец, Буська!

— Мы поссорились.

— Милые бранятся. Ну все, целую, у меня телефонразряжается.

Милые бранятся.., легко сказать. Он не звонит. А я не буду.Не хочу просто. Но тут зазвонил телефон. Неужто Андрей?

— Алло!

Молчание.

— Алло, говорите!

Тишина.

— Андрей, это ты?

Хлоп! Трубку повесили. Неужто это он звонит и молчит? Бред.И вдруг я похолодела. Что, если это грабители проверяли, дома ли я?

По спине потек не холодный, а прямо-таки ледяной пот. Номожет быть, услыхав мой голос, они не пойдут на ограбление? Необязательно, чтоони мокрушники… Да, но они могут связать меня, запихнуть в ванную или пытать…Достаточно показывают ужасов по телевизору. За окнами темно, я одна… Что жеделать? Звонить в милицию? Но они меня на смех подымут. И некому меня защитить…Конечно, я могу еще позвонить Жене, он улетает только послезавтра. Онпримчится, и я буду по гроб жизни ему обязана… Ни за что! А вот Андрей… Он жервался меня защищать! Вот пусть и защищает. А может, все-таки это он звонил?

Я решительно набрала его номер.

— Алло! — услышала я его голос, и капелькасеротонина проникла в кровь.

— Андрей, ты сейчас мне не звонил?

— Нет.

— Ты понимаешь, кто-то звонит и дышит в трубку, а уменя сегодня украли сумку, там паспорт и ключи… Мне страшно… Я подумала, еслиэто ты…

— Я еду! Никому не открывай, забаррикадируй дверь чемможешь. Я позвоню четыре раза. Пожалуйста, держись. Я люблю тебя!

Говорят, адреналин придает человеку сил. Насчет адреналинане знаю, но серотонин определенно придал мне сил. Я двинула старый комод,стоящий в прихожей так, словно это был невесомый столик. Обычно, чтобыпротереть под ним во время уборки, мы вдвоем с Полиной с величайшим трудомотодвигаем его. Получилась весьма солидная баррикада. Я успокоилась. Да приездаАндрея я теперь продержусь.

Прошло минут двадцать. Раздался звонок. Я вздрогнула.Второй, третий, четвертый.

— Бронечка, это я!

— Сейчас, я только отодвину баррикаду!

Но переизбыток серотонина в организме привел к полномубессилию. Я не смогла сдвинуть комод даже на сантиметр.

— Что там у тебя?

— Комод. Я его придвинула, а отодвинуть не могу, сил нехватает.

— Бронечка, милая, прости меня, болвана! Я таксчастлив, что ты меня позвала… Ты мне необходима, но я такой идиот… Откройскорее!

— Андрюша, я правда не могу. Не получается.

Я уже вся взмокла, но окаянный комод не двигался с места.

Я горько разрыдалась.

— Броня, не плачь, маленькая, я не выдержу… Послушай…