— Я.

— По моей просьбе они выбили окно фрамуги, — вмешалсяпортье. — Другого выхода у меня не было.

Берта Кул выразительно посмотрела на меня.

— Милый, по-моему, тебе лучше пойти в «скорую помощь».

— Я не могу. Здесь осталось важное письмо…

— Я знаю, милый. Предоставь это Берте. Она обо всемпозаботится.

— Пойдем, парень. — Врач осторожно положил мне руку наплечо. — У тебя сильнейшее сердцебиение. Похоже, ты крепко надышался газом. Тыбы и сам это понял, если бы мог почувствовать запах своего дыхания. От тебяпахнет, как из открытого газового баллона.

Я спустился к машине. Бледные, взволнованные люди,столпившиеся в холле, рассматривали меня, как какого-то диковинного зверя. Язабрался в салон «скорой помощи» и растянулся на носилках. Тут же в мою рукувонзилась игла, и через минуту раздался вой сирены.

Вскоре я почувствовал себя лучше, и только теперь понял, чтосейчас это самое безопасное для меня место — «скорая помощь» и больница, кудаменя положат. Слишком во многих местах и по слишком многим причинам меня сейчасразыскивает полиция.

Берта Кул приехала в больницу через час после меня.

— Как ты себя чувствуешь, милый? Внизу ждет такси, и мыможем уехать, как только тебе станет получше.

Медсестра заглянула в мою карточку.

— У него общее истощение. К тому же он перенес нервноепотрясение и надышался газа.

— Не удивительно, — вздохнула Берта. — Бедняга! Емуприходится работать по двадцать четыре часа в сутки, а он к этому совсем неприспособлен.

— Вы должны найти себе работу полегче, — посоветоваламедсестра.

— Мне уже лучше. Я думаю, что могу уехать уже сейчас.

— Одну минутку, — заволновалась сестра. — Я не могу васотпустить без разрешения доктора.

Она вышла в коридор. Я слышал, как она набирает номер, потомтихо говорит в трубку что-то, чего я не мог разобрать.

— Рассказывайте, — сказал я Берте.

— Ты был прав, — сказала Берта, поглядывая в коридор, — Этоона убийца.

— А насчет признания? — спросил я. — Доктор Альфмонт тамупоминается?

— Нет. Признание не окончено и не подписано, но это еепочерк. Оно начинается со слов: «Тем, кого это касается». Фло прямо пишет, чтоэто она убила Эвелин Харрис.

— А имя Харбета она упоминает?

— Нет. О нем Фло пишет в письме, на котором был написан мойадрес.

— Вы хотите и это письмо запустить в дело?

— Нет, вряд ли.

— Если все-таки придется им воспользоваться, — сказал я, —помните, что мы оставили ей конверт с марками и адресом агентства, чтобы онасообщила нам сведения по другому делу. Письмо она отправила собственноручно…

— Ради Бога, Дональд! Не считай, что все вокруг тебяпридурки. Я поняла, в чем дело, как только ты выбросил мне конверт. Думаю, чтонам не придется его использовать. Конечно, это заманчиво, но чересчур опасно.

— Что она пишет о Харбете?

— Выложила все как есть. О том, как Харбет пытался прижать доктораАльфмонта.

— Я хочу позвонить Харбету, — сказал я. — Нужноконфиденциально сообщить ему, что у нас есть…

— Черта с два ты ему дозвонишься, — сказала Берта. — Харбетсмылся. Из прокуратуры позвонили в Санта-Карлотту и сообщили о самоубийстве.Харбет встал из-за стола, вышел и не вернулся. Он уже никогда не вернется.

— Очень жаль. Я хотел сам рассказать ему обо всем.

— Какой же ты мстительный мальчик, Дональд!

— Она пишет, что случилось с настоящей миссис Линтиг?

— Она не знает. Амелия вышла замуж за Вилмена и уехалакуда-то в Центральную Америку. В этих краях они больше не появлялись. Передотъездом Амелия оставила Фло свой чемодан. Та сначала возила его с собой, потомоставила на хранение и в конце концов открыла его и вытащила все, что ей былонужно. Она считала, что Амелия умерла.

— Но доказать этого не могла?

— Нет.

— Этого я и боялся. Настаивайте на том, что эта женщина иесть Амелия Линтиг. Благодаря этому мы сможем получить свидетельство о смерти.

— Дональд, ты по-прежнему считаешь, что меня нужно водить заруку? — возмутилась Берта. — Неужели ты не можешь мне…

В коридоре появилась медсестра. Вместе с ней в палату вошелдоктор.

— Мне очень жаль, мистер Лэм, — сочувственно сказал он. — Номне поручили, как только вы сможете выйти из больницы, немедленно сообщить обэтом прокурору.

— Значит, я арестован?

— Похоже на то.

— А за что? — спросил я.

— Не знаю, — ответил доктор. — Но я получил такоераспоряжение. По-моему, в последнее время вы сильно переутомились. У вас оченькрепкий организм, но даже ваша нервная система не сможет долго выдерживатьтакие перегрузки. Мне не хотелось бы подвергать вас еще одному испытанию, нотаков приказ. За вами уже выехал детектив.

— А миссис Кул сможет поехать со мной? — спросил я. — Мнехотелось бы, чтобы она подтвердила мои показания.

— Не знаю, — ответил врач. — Об этом спросите у детектива.Он вышел, а медсестра осталась в палате. Через несколько минут вошел детектив.

— Пойдемте, Лэм, — сказал он. — Вам придется заехать вокружную прокуратуру.

— А кто хочет меня видеть?

— Мистер Эллис.

— В чем меня обвиняют? — спросил я.

— Я не уверен, что вам хотят предъявить обвинение.

— У него нервное истощение, — вмешалась Берта. — В такомсостоянии его нельзя допрашивать и запугивать.

Детектив пожал плечами.

— Я поеду с тобой, Дональд. — Берта Кул успокаивающепогладила мою руку.

— Вы можете поехать с нами в прокуратуру, — ответилдетектив. — А дальше — по усмотрению мистера Эллиса.

Мы приехали в окружную прокуратуру. Секретарша сказала, чтомистер Эллис ждет меня. Я двинулся к его кабинету, Берта Кул последовала замной.

— Только мистер Лэм, — запротестовала секретарша, но Бертаее не слышала.

Сейчас она заботилась обо мне, как наседка о своих цыплятах.Берта открыла дверь кабинета с табличкой «Мистер Эллис» и сказала: «Входи сюда,Дональд» — таким тоном, словно разговаривала с пятилетним ребенком.