— Когда вы в последний раз видели Эвелин Харрис живой? —спросил я.

— Примерно за сутки до того, как ее убили. Я предупредила,чтобы она остерегалась Альфмонта.

— Почему?

— Я знала, что он опасен.

— Значит, вы знали, что Альфмонт может ее разыскать?

Она прикрыла глаза:

— Я знала, что на него работают какие-то детективы. Эвелиноказалась жадной маленькой сучкой и не устояла перед искушением содратьнесколько баксов с железнодорожной компании. Самое худшее в Эвелин было то, чтоей нельзя было доверять. Другие девушки, которые работали вместе с ней,заводили себе постоянных приятелей и регулярно получали от них деньги. НоЭвелин была слишком жадной и опустилась до шантажа. Как только ей удавалосьподцепить на крючок какого-нибудь симпатичного парнишку, она старалась побольшео нем вынюхать, а потом начинала шантажировать. Это было как наркотик. Она ужесама себя не контролировала. Ей постоянно хотелось кого-то обманывать ишантажировать.

— Когда полиция нашла ее труп, — вмешался я, — они выяснили,что она была на ночной вечеринке и легла спать очень поздно. Под дверью лежалагазета. Это означает, что она еще не вставала. В пепельнице возле кровати нашлидва окурка. Один из них был испачкан помадой, второй — нет.

— У Эвелин возле кровати всегда лежали спички и пачкасигарет. Проснувшись, она сразу хваталась за сигареты. Это я знаю.

— Из этого я заключил, что кто-то зашел к Эвелин. Человек,которого она хорошо знала. Он сел на кровать, и они о чем-то разговаривали. Норазговор этого человека не устроил, и он накинул петлю на шею Эвелин. Я думаю,вы знаете, кто был этот человек.

— Конечно знаю, — ухмыльнулась она. — Это был докторАльфмонт. Он выследил Эвелин — скорее всего по жалобе, которую она подала вжелезнодорожную компанию, и приехал, чтобы с ней поговорить. Доктор надеялсяуговорить Эвелин, но увидел, что она была только орудием в чьей-то большойигре. Он не смог подкупить девушку и прикончил ее. А теперь убирайтесь отсюда кчерту или я вызываю копов.

— Ну что ж, полиция сейчас работает над пачкой сигарет иокурками. — Я незаметно подмигнул Берте. — Они используют новый процесс снятияотпечатков пальцев с использованием кристаллического йода. Так что не надо себяобманывать. Они обязательно получат отпечатки пальцев человека, который заходилк Эвелин. Будет совсем неплохо, если это окажутся отпечатки сержанта Харбета изСанта-Карлотты. И будет очень забавно, когда Харбет расскажет об участии ФлоДанцер в этой игре.

— Не болтай глупостей! Что он может обо мне сказать? У менянадежное положение, и я готова признать все, что делала. Я ездила в Оуквью ивыдавала себя за миссис Линтиг — ну и что из этого? Может быть, я собираласькак-то шантажировать доктора Линтига. А может быть, и нет. Я ни с кого непотребовала и пяти центов. И нечего болтать, что Джон Харбет назовет меня соучастницей.Доктор Альфмонт — вот он действительно заслуживает приговора. Он потерялконтроль над собой и убил Эвелин.

Я кивнул Берте, встал и направился к двери.

— Пойдемте, Берта. Она колебалась.

— Пойдемте. Зайдем сейчас в окружную прокуратуру и раскроемперед ними все карты. Мы обвиним Фло Данцер и Джона Харбета в преступномзаговоре. Мы сможем доказать, что заговор был. А то, что она ездила в Оуквью изарегистрировалась как миссис Линтиг, тоже доказать нетрудно. Ей толькокажется, что она выйдет сухой из воды.

— А теперь слушай. Я… — прорычала Берта Кул.

— Пошли! — Я повысил голос. — Делайте, как я сказал!

Но вытащить Берту Кул из комнаты было не легче, чем оттащитьодну рычащую собаку от другой, которая тоже лезет в драку. Наконец Берта Кулвышла в коридор. Но идти дальше она наотрез отказалась. Вид у нее былсовершенно безумный. Ей не нравилось, как я веду игру, и она хотела остаться,чтобы довести дело до конца.

Фло Данцер стояла молча. Она уже овладела собой и смотрелана нас с холодной враждебностью.

— Боже мой, Дональд! — заговорила Берта, когда мы шли покоридору. — Что это ты здесь устроил? Ты все ей разболтал и ушел, а теперь онасмоется. Ведь ты так хорошо на нее нажал, и она уже готова была сдаться!

— Нет, она бы не сдалась. Вы бы устроили с ней драку. У насна руках слишком слабые карты, чтобы играть в открытую.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что мы ничего не можем доказать. Остается толькоблеф. Не забывайте, что целью этого разговора было заставить ее позвонитьХарбету. Как раз это она сейчас и сделает. От того, что она ему наговорит, унашей телефонистки волосы встанут дыбом. Она прослушает весь их разговор. Акогда мы узнаем, о чем они говорили, можно будет наконец раскрыть карты. Тогдау нас появятся доказательства. А пока мы всего лишь блефуем.

Мы спустились в холл гостиницы. Я задержался возлекоммутатора, чтобы поблагодарить девушку, и тихо добавил:

— Позвоню вам через пятнадцать минут.

Берта Кул задержалась у столика портье, чтобы еще разпосверкать бриллиантами.

— У вас очень уютные номера, — сказала она спокровительственной улыбкой.

Портье сразу сбросил маску ледяной официальности и широкоулыбнулся.

— Если хотите поселиться, мадам, у нас есть один или двасвободных номера.

— Наверное, немного позже, — снисходительно кивнула БертаКул и величественно поплыла к двери, которую я уже распахнул перед ней. Бертавыглядела сейчас как Миссис Миллион Долларов, которая позволила мируполюбоваться своими бриллиантами.

Я двинулся было к машине агентства, но Берта остановиламеня.

— К черту эту консервную банку! Он наверняка смотрит намвслед. Давай возьмем такси.

— Но они здесь редко ездят.

— Зайдем в аптеку и позвоним.

— Может, зайдем проведаем Мариан? — предложил я, наблюдаякраем глаза за выражением лица Берты Кул.

— Нет, милый, мы не можем зайти к Мариан, — сказала она.

— А почему нет?

— Я тебе позже объясню. Ты еще не читал утренние газеты?

— Нет. Я же всю ночь работал.

— Я знаю, Дональд. Теперь слушай. Нам нельзя идти вагентство. Нельзя появляться у тебя дома и у дома Мариан. Я сейчас позвоню ивызову такси. А ты возвращайся и скажи новой смене сыщиков, чтобы онидокладывали мне по телефону в гостиницу «Уэст Маунт». Мы поедем туда.

— А что в утренних газетах? Я куплю себе по дороге.

— Не нужно, милый, — встревожено сказала Берта. —Сосредоточься пока на работе.