– Стоять!

Первый сильнорук бросается к нам, нагнув голову, как бык.

Я нагнетаю тишину в его тело – моя способность встает у Серебряного поперек глотки. Он спотыкается, ощутив ее полную тяжесть. Я тоже чувствую это – смерть, которая прокатывается по его организму. Мне придется убить дозорного. И быстро. Моя сила заставляет кровь хлынуть изо рта и из глаз у сильнорука, по мере того как всё в нем умирает, орган за органом. Я душу жизнь в этом человеке стремительнее, чем когда-либо раньше.

Второй сильнорук тоже умирает быстро. Когда я обрушиваю на него опустошающий удар тишины, он спотыкается и валится головой вперед. И разбивает себе череп о каменный пол, так что разлетаются кровь и мозг. У меня вырывается рыдание, но нет времени задумываться над столь внезапным отвращением. «Ради Морри. Ради Морри».

Брату, кажется, так же скверно, как и мне: он не сводит глаз с мертвого сильнорука, залившего кровью весь пол. Я говорю себе, что Морри просто в шоке. Он не боится меня.

– Вперед! – кричу я, и мой голос дрожит от стыда.

Морри, к счастью, делает, как я велю, и вместе с остальными бежит по лестнице.

Пусть даже вход на нижнем этаже забаррикадирован, заложники быстро расчищают дорогу, разбирая завал, устроенный Серебряными. Наконец перед нами предстают двойные двери. Один-единственный замок – все, что отделяет нас от свободы.

Я перескакиваю через разбитый череп сильнорука и бросаю Морри маленький серебряный ключ. Тот ловит его. Пускай он побывал в армии, а я тюрьме, но наши узы не ослабли. Солнечный свет льется в переднюю, когда Морри распахивает дверь и выскакивает на свежий воздух, а остальные заложники – за ним.

Гаррик мчится по лестнице, и за ним тянется шлейф поддельного огня. Он машет мне рукой, приказывая идти, но я стою неподвижно. Без него я не уйду.

Мы вываливаемся наружу вместе, крепко вцепившись друг в друга, и обнаруживаем площадь, полную обалдевших солдат, вооруженных до зубов. Они пропускают нас по приказу Фарли. Она распоряжается, стоя неподалеку, и велит им не спускать глаз с дверей башни, на тот случай, если Серебряные попробуют отбиться.

Я не слышу ее слов. Я продолжаю идти вперед, пока брат не оказывается в моих объятиях. Его сердце стремительно бьется в груди. И я наслаждаюсь этим звуком. Он здесь. Он жив.

В отличие от сильноруков.

Я до сих пор это чувствую. То, что сделала с ними.

То, что сделала со всеми, кого убила.

Воспоминания наполняют меня стыдом. Все ради Морри, все ради того, чтобы выжить самой. Но не более.

Я не обязана становиться убийцей.

Морри, закатив от ужаса глаза, цепляется за меня.

– Алая гвардия, – шепчет он, прижавшись ко мне. – Кэм, надо бежать.

– Все хорошо, ты теперь с нами. Тебя никто не тронет, Морри!

Но вместо того чтобы успокоиться, брат пугается еще сильнее. Он крепче стискивает пальцы и крутит головой туда-сюда, разглядывая бойцов Фарли.

– Они знают, кто ты такая? Кэм, они знают?

К замешательству примешивается стыд. Я немного отстраняюсь, чтобы получше взглянуть на брата. Он тяжело дышит.

– Кто я такая?

– Они убьют тебя за это. Алая гвардия убьет тебя за то, что ты другая.

Каждое слово подобно удару молота. И тут я понимаю, что мой брат – не единственный, кто продолжает бояться. Остальные ребята жмутся друг к другу, и все стараются держаться подальше от бойцов Гвардии. Фарли, стоя в нескольких шагах, встречается со мной взглядом. Она точно так же озадачена.

А потом я смотрю на нее с точки зрения моего брата. Вижу их всех так, как Морри было приказано видеть.

Террористы. Убийцы. Причина, по которой детей стали забирать в армию.

Я пытаюсь притянуть Морри к себе, обнять, шепотом объяснить…

Но он холодеет в моих руках.

– И ты с ними заодно, – бросает он, глядя на меня с таким гневом и упреком, что я чуть не падаю. – Ты – Алая гвардия.

Мою душу наполняет ужас.

Мэйвен отнял брата у Мэры.

Неужели он отнимет и у меня?

Я не могу разглядеть Корвиум сквозь низкие облака. И все равно не свожу глаз с горизонта на востоке, у нас за спиной. Алая гвардия взяла город. Теперь он у нее под контролем. Нам пришлось объехать мятежный город, сделав большой крюк. Мэйвен изо всех сил старается об этом молчать; даже он не в состоянии скрыть столь серьезное поражение. Интересно, что произойдет, когда новости распространятся по королевству. Будут ли Красные радоваться, а Серебряные мстить? Я вспоминаю бунты, которые вспыхивали после предыдущих атак Алой гвардии. Разумеется, без последствий не обойдется. Взятие Корвиума – военная операция. Наконец Алая гвардия воздвигла флаг, который так легко не сорвешь.

Мои друзья так близко, что, кажется, я могла бы до них добежать. Сорвать оковы, убить Арвенов, выскочить из транспорта, устремиться через голый зимний лес и исчезнуть в серых сумерках. В моих мечтах они ждут меня за стенами взятой крепости. Полковник, с его кровавым глазом, обветренным лицом и пистолетом у бедра – невиданное утешение. С ним Фарли, храбрая, высокая, решительная, как всегда. Кэмерон, чья тишина – щит, а не тюрьма. Килорн, которого я знаю как свои пять пальцев. Кэл, сердитый и надломленный, как я; угли его гнева выжгут из моей памяти все мысли о Мэйвене. Я представляю, как бросаюсь в их объятия и умоляю забрать меня отсюда, увезти куда угодно. Отвезти к моим родным, домой. Сделать так, чтобы я всё забыла.

Нет. Было бы преступлением забыть свой плен. Напрасной тратой сил. Я знаю Мэйвена, как никто. Я знаю изъяны его сознания, фрагменты, которые он никогда не сумеет сложить. И я своими глазами видела, как рассыпается королевский двор. Если я сумею сбежать или если меня спасут, я еще могу принести пользу. Могу сделать так, чтобы моя дурацкая сделка стоила своей ужасной цены. Я попытаюсь компенсировать ущерб.

Хотя окна транспорта наглухо закрыты, я чую дым. Пепел. Порох. Металлический кисловатый привкус пролитой за сто лет крови. Чок уже рядом, он становится ближе с каждой секундой, по мере того как королевский кортеж двигается на запад. Надеюсь, мои кошмарные сны об этом месте были страшнее реальности.

Кошка и Клевер по-прежнему сидят рядом, сложив на коленях обтянутые перчатками руки. Они готовы схватить меня и удержать. Двое других охранников, Трио и Яйцеголовый, сидят наверху, на корпусе транспорта, пристегнувшись к крыше. Это нелишняя предосторожность, раз мы теперь так близко к зоне военных действий. Не говоря уж о том, что в нескольких милях – город, охваченный революцией. Все четверо не теряют бдительности. Чтобы не упустить меня – и защитить.

Лес, растущий по обе стороны Железной дороги, постепенно редеет и исчезает. Обнаженные ветви раздвигаются, открывая взгляду застывшую землю, едва прикрытую снегом. Чок уродлив. Серая земля, серое небо – они сливаются, и я даже не понимаю, где заканчивается одно и начинается другое. Я отчасти ожидаю услышать вдалеке звуки разрывов. Папа говорил, что грохот бомб разносится за несколько миль. Наверное, теперь стрельба затихла. Если план Мэйвена удастся, будет положен конец войне, которая унесла миллионы жизней. И она продолжит убивать под другим названием.