Максим кинулся к нему и замер: из распахнутой дверцы вылез Вяземский. В джинсах, в бордовой рубахе с коротким рукавом и с красным галстуком. Наигранно улыбался. Улыбка вызвала у Максима отторжение. Встреча с Вениамином сейчас была некстати. Вдобавок тот выпалил Максиму в лицо раздражающие фразы:

– Привет, Макс! Вижу, ты обмозговал мое предложение и решил не тянуть кота за хвост. Останавливаешь меня прямо посреди дороги. Ты б хоть заранее сообщил, я бы галстук новый надел. – Ладонью подкинул кверху конец красного галстука.

Максим парировал:

– Я думал, ты чешешь за мной по пятам, чтобы пожать мне руку.

– Не переворачивай, – фальшиво хохотнул Вяземский, – и, кстати, не пытайся больше умыкнуть мою девушку.

– Обыкновенное любопытство, Вениамин, – хмыкнул Максим, – не могу избавиться от такой детской привычки. Интересно ведь, каким стервам теперь ты отдаешь предпочтение. И вижу, не меняешься, по-прежнему выбираешь красивые женские попки. Эта не хуже, чем прежние.

– Она лучшая, Максим, – серьезно ответил Вяземский. – Я всегда выбирал лучших, иначе все не имеет смысла. Обожаю женщин.

– А я их не люблю, Вениамин, – выплеснул недовольно Максим. – Им нельзя верить. Врут, воруют, предают. Разве ты не испытал этого?

– Пороки – их достоинство и преимущество, Макс. Именно с ними женщины становятся прекраснее, – удовлетворенно ухмыльнулся. – Все началось с Евы, и закончится лишь тогда, когда исчезнет последняя женщина. Но этого не случится, потому что Игалус пестует женщину.

Они внимательно наблюдали друг за другом. Вяземский не сомневался, что Максиму принесли информацию о четырнадцатом и пятнадцатом, следовало закрепить ее и заставить Макса поверить, что новые Номера лучше тринадцатого. Притормозила еще одна машина, водитель не раздумывая согласился заменить колесо. Максим и Вяземский сделали с десяток шагов вдоль тротуара.

– Насколько я тебя знаю, Вениамин, ты далеко не добряк, своего не упустишь, – напомнил противник. – А тут вдруг предлагаешь поделиться со мной. Что за возня? Не так много времени прошло с последней нашей встречи, тогда ты был другим. Я не верю тебе.

– Я тебе – тоже, – насупился Вениамин. – Ты всегда вставлял мне палки в колеса, но никогда не угрожал моим женщинам. Ты их даже не замечал, для тебя они не существовали, как и ты для них. И вот внезапно любопытство тебя заело. Но только ли любопытство к моим пристрастиям, Макс?

Противник поморщился:

– Давай не будем рассказывать друг другу сказки. Нас с тобой время не может изменить, мы посвященные.

– Но не вечные. Нам приходится много работать, чтобы наши места не достались другим, – отозвался с горечью Вяземский.

– К сожалению, ты прав, – покривился Максим. – Однако это не повод, чтобы отдавать мне тринадцатого. Не правда ли?

– Правда. Не повод, – кивнул Вяземский. – Но музейные экспонаты просто так не выбрасывают на улицу. Всегда есть собиратели этих ценностей. И всегда за них что-то получают взамен. Я готов поделиться тем, что знаю. Но, как понимаешь, не за одно спасибо. Это было бы глупо с моей стороны, тогда это был бы не я.

Максим приостановился. Черная рубаха с воротником стойкой, легкие серые брюки, широкий черный ремень. Пальцы правой руки нервно перебирали купюру. Прищурил правый глаз, по щеке пролегла складка:

– И что потребуешь взамен? При чем тут музейные экспонаты?

– Так ведь все древности хранятся в музеях, – легко улыбнулся Вяземский.

– Древности? – Максим почувствовал дискомфорт, и его от этого покоробило.

– Все движется, ничто не стоит на месте, рано или поздно все устаревает, – добавил Вяземский, продолжая игру.

Этой фразой он подталкивал Максима в ловушку, исподволь обращая к новым Номерам. В ответ Максим, вникая в иносказание Вяземского, пошевелил бровями, чуть набычился и дал задний ход:

– Знаешь, Вениамин, ты подал неплохую идею. Может, когда-нибудь я воспользуюсь ею и открою музей древностей, но… не теперь. Еще есть время подумать над твоим предложением.

Вяземский понял, что Максим пробует на вкус наживку, и тут же сменил тему разговора. Переборщить было нельзя, лучше недоговорить.

Колесо заменили.

Максим рассчитался за работу. И оглянулся на противника:

– Все-таки жаль, что мы не вечные, Вениамин. Впрочем, каждый жует свою кашу. Встречи с тобой мне не приносят удовольствия, – покривил лицо, – но на наших дорогах трудно разминуться.

– Взаимно, Макс, согласен, по одним дорогам ходим. – Чуть помолчал. – Жизнь коротка. А вечность нам неизвестна.

Максим кивнул и безразлично пробормотал:

– Да, все временно, все временно, Вениамин. Вместо нас придут другие.

– Затем наступит очередь следующих, – подхватил Вяземский. – И так будет продолжаться всегда. Они тоже будут соперничать, как мы с тобой. – Круто развернулся и направился к своей машине.

Максим, уже сидя за рулем, исподлобья наблюдал сквозь лобовое стекло, как автомобиль Вениамина растворился в дорожной суете. Хмуро молчал, опасаясь оказаться в дураках или попасть впросак. Наконец поднес к уху мобильник. Муруфул на другом конце выслушал и ответил резким подчиняющим тоном:

– Это заготовка Прондопула! Он издевается надо мной! Дает понять, что я, как голодный пес, грызу обглоданные кости. Ты плохо стал работать, Максим. Я плетусь за Прондопулом, а должен быть впереди. Мне не нужны его подачки, если сам отдает тринадцатого, значит, слишком уверен в себе. А я чую, пахнет жареным, где-то близко тот, кто нужен и мне и Прондопулу. Он явно между нами. И кто из нас сумеет первым преодолеть силу сопротивления соперника, тот и исполнит волю Игалуса. На всякий случай проверь, есть ли на самом деле новые Номера! Не мыльные ли пузыри?

– Я займусь этим, – поторопился заверить Максим.

– Действуй быстрее. Прондопул не должен быть первым! – Голос Муруфула умолк, и трубка пискнула.

Максим положил ее в карман и запустил мотор. Круто вырулил в гущу транспортного потока.

Шахматист и Брюнетов гончими псами кинулись по следу Зовалевской. Сутки не смыкали глаз, пока не нашли ее в салоне красоты в компании Ромба и Хвоста. Уже знакомые лица подельников вызвали недоумение, определенно не их хотели увидеть. Между тем выбирать не приходилось. Пару дней безотрывно следили. Поведение Ромба и Хвоста показалось непривычным и подозрительным. Те тыкались в городе слепыми котятами: никого и ничего вокруг себя не знали.

Максим распорядился изъять шатунов для проверки.

Ближе к ночи Шахматист и Брюнетов, оба в черных мятых брюках и цветных рубахах с длинным рукавом, сунулись в грязный подъезд со стенами в надписях. Остановились у нужной двери.

На звонок открыл Хвост в синей майке и красных джинсах, тупо отступил, пропуская в квартиру. Из комнаты в блеклой рубахе навыпуск и широких коричневых штанах выступил Ромб.

Брюнетов и Шахматист выхватили пистолеты.

– Мордами к стене, – мрачно рыкнул Шахматист.

Но Ромб и Хвост не шелохнулись.