В самых разных странах и во все века истребляли рабов намогилах хозяев. Неужели, на ваш взгляд, эти народы видели нечто преступное вубийстве?

Кто подсчитает число индейцев, которых уничтожили испанцы вэпоху завоевания Нового Света? Только перетаскивая грузы завоевателей, за одингод погибли двести тысяч.

Октавиан истребил триста человек невинных в Перудже послучаю празднования годовщины смерти Цезаря.

Один калькуттский пират захватил португальскую бригантину;он взял ее на абордаж, когда вся команда спала, и всем перерезал горло за то,что они осмелились вздремнуть, как он пошутил, во время налета.

Фаларис[61] обыкновенно заточал людей вбронзового быка, устроенного таким образом, что вопли узников усиливалисьмногократно. Весьма своеобразная пытка, и каким воображением должен былобладать тиран, который придумал ее!

Франки могли свободно распоряжаться жизнью своих жен.

Король Авы[62] как-то раз узнал, что кучкаего подданных отказалась платить налоги; он приказал арестовать несколько тысячи сжечь их на огромном костре, поэтому в государстве сталь просвещенногомонарха никогда не было никаких революций.

Властителю Романьи доложили, что город Падуя восстал противнего, тогда он заковал в цепи одиннадцать тысяч строптивых горожан и наобщественной площади предал их самой мучительной смерти.

Одна из многих жен короля Ахема3 вскрикнула во сне иразбудила остальных; в гареме началась суматоха, монарх захотел узнать причинушума, но никто не мог дать удовлетворительного ответа, тогда он велел пытатьвсе три тысячи женщин; он подверг их мучительным испытаниям и снова не получилответа; после этого им отрубили обе руки и обе ноги и бросили тела в пруд.Подобная жестокость, несомненно, высекает яркие искры похоти в душе тех, ктоэтим занимается[63].

Одним словом, убийство есть страсть, такая же страсть, каккарточная игра, вино, мальчики и женщины, и когда она превращается в привычку,обойтись без нее уже невозможно[64].

Ничто не возбуждает нас так, как она, ничто не сулит стольконаслаждений, и никогда она не надоедает; препятствия только придают ейдополнительный аромат, а вкус к ней доходит до фанатизма. Вы хорошо знаете,Жюльетта, каким чудесным образом жестокость сочетается с распутством и какойтерпкий привкус она придает ему. Она оказывает мощное воздействие на разум и натело одновременно, она воспламеняет все чувства, возносит душу в небеса. Онапроизводит смятение в нервной системе, более сильное, нежели любой другойсладострастный предмет, мы наслаждаемся ею неистово и безгранично, инаслаждение это переходит в экстаз. Мысль о ней щекочет наше воображение, еесвершение электризует нас, воспоминание о ней вдохновляет, и мы постоянноиспытываем огромное, всепоглощающее желание повторить ее. Чем больше мы знаембудущую жертву, тем больший интерес она в нас вызывает, чем ближе она нам, чемсвященнее узы, соединяющие нас, тем сильнее наше искушение уничтожить ее. Здесьпоявляется утонченность, как это случается со всеми удовольствиями; если здесьприсутствует личный момент, исчезают все границы, жестокость возводится в самуювысокую степень, ибо чувство, вызываемое ею, возрастает по мере того, как пыткастановится более изощренной, и с этого момента все, что вы ни творите, меркнетпо сравнению с тем, что рождает ваше воображение. Теперь предсмертная агониядолжна быть медленной, долгой и ужасной, чтобы вся душа была потрясена ею, и мыхотим, чтобы жертва имела тысячу жизней, чтобы мы испытали тысячекратноеудовольствие, убивая ее.

Каждое убийство есть восхождение на более высокую ступень,каждое требует усовершенствования в следующем; очень скоро обнаруживается, чтоубивать — недостаточно, что надо убивать так, чтобы кровь застывала в жилах;кстати, хотя мы и не осознаем это, непристойность почти всегда приводит ктакому ощущению.

Давайте теперь рассмотрим примеры, где слиты воедино обачувства — сладострастие и жестокость. Я уверен что вы получите от нихудовольствие, ибо всегда можно найти что-то новое и интересное для себя впроявлении возвышенных страстей.

Ирландцы обыкновенно помещали жертву под тяжелый — предмет ираздавливали ее. Норвежцы проламывали жертвам череп… Галлы ломали спину… Кельтывонзали саблю между ребер… Ютландцы[65] вынимали из нихвнутренности или поджаривали в печах.

Римские императоры получали удовольствие, созерцая экзекуцииюных девственниц-христианок, которым раскаленными докрасна щипцами рвали грудии ягодицы, заливали в раны кипящее масло или смолу, вливали эти жидкости во всеотверстия. Иногда они сами исполняли роль палача, и тогда истязание становилосьгораздо мучительнее; Нерон редко упускал возможность истязать эти несчастныесоздания.

Сирийцы сбрасывали свои жертвы с высокой горы. Марсельцызабивали их дубинкой до смерти, при этом особое предпочтение оказывали бедным иобездоленным, чей вид всегда вдохновляет на жестокость.

Чернокожие жители долины реки Калагар отдают маленьких детейна съедение птицам и очень любят такие зрелища. Историки пишут, что в Мексикечетыре жреца держат пациента за ноги и за руки, а верховный жрец вспарывает емугрудь от горла до пупка, вытаскивает еще бьющееся сердце и обмазывает его горячейкровью идола.

В огромной толпе народов, населяющих землю, вряд ли отыщетсяодин, который придавал бы хоть какое-то значение человеческой жизни, и в самомделе, в мире нет ничего, менее ценного.

Американские индейцы вставляют в мочеиспускательный канал жертвытонкую тростинку с мелкими колючками и, зажав ее в ладонях, вращают в разныестороны; пытка длится довольно долго и доставляет жертве невыносимые страдания.Ирокезы привязывают кончики нервов жертвы к палочкам, которые вращают инаматывают на них нервы; в продолжение этой операции тело дергается, извиваетсяи в конце концов буквально распадается на глазах восхищенных зрителей — покрайней мере так рассказывают очевидцы.