— Вы так на меня смотрите, Катрин… — Херри-бойулыбнулся, и улыбка его тоже была эротичной.

— Вовсе нет, — я смутилась так страшно, как будтоменя застали за мастурбацией. — Я слушаю вас. Вы ведь говорили…

— Я говорил о Мертвом городе. Он находится на острове,Катрин.

Поздравляю, Катерина Мстиславовна, тебя везут на остров.

— Здесь много островов. Это все борьба моря с сушей, невсегда успешная. Фризские острова как раз напротив Харлингена. Сейчас там массаморских курортов. Но Мертвый город — это совсем другое…

От этой ничего не значащей фразы мне вдруг стало не по себе.“Совсем другое”. Херри-бой тоже стал совсем другим. Все свое самаркандскоедетство я провела в борьбе с ночными страхами: стоило только ночи заползти вкомнату, как привычные и изученные до дыр предметы приобретали совершеннофантастические очертания. Они были совсем не тем, за кого выдавали себя днем.Только когда мне исполнилось десять, я окончательно избавилась от этого страхаперед ночью. И вот теперь он вернулся снова. Нужно было настоять, чтобы Лаврухапоехал со мной…

Мы проскочили Харлинген и — уже в сумерках — добрались дорыбацкого поселка на побережье. Первым делом Херри-бой пробежался попродуктовым лавкам, и скоро заднее сиденье “Форда” было заставлено коробками.

— Вы с ума сошли, Херри. Здесь же на взвод хватит.

— Я не так часто выбираюсь. И потом — у меня гости. Вы— мой гость.

Херри подогнал “Форд” к пристани: он был полон решимостиотправиться сейчас же. Пока я наблюдала, как он перегружает коробки в катер,такой же допотопный, как и “Форд”, поднялся ветер. От такого любимого мной морянеожиданно пахнуло затхлостью и тленом. Нет, ночное путешествие совсем непрельщало меня.

— Послушайте, Херри, — я попыталась придать голосумаксимальную беспечность. — Здесь наверняка есть гостиница. Я могуостаться до утра. А утром вы заберете меня…

— Зачем? — удивился Херри-бой.

— Плыть куда-то ночью…

— Почему куда-то? Вы.чего-то боитесь, Катрин? Вывыглядите очень взволнованной…

— Разве? Просто я полна впечатлений… Новая страна. Выдолжны понимать.

— Едемте, — он взял меня за руку.

— Нет, — я с трудом удержалась, чтобы не усестьсяпосреди дороги.

— Я не понимаю, Катрин… — Херри-бой покачал головой, и явдруг увидела себя его глазами: вздорная русская женщина, устраивающая истерикина пути в бухту. В конце концов, это просто неприлично.

— Ну хорошо… Зайдемте куда-нибудь, пропустим постаканчику. И я буду готова, обещаю вам…

Он был вынужден согласиться.

Я сама выбрала крошечный кабачок на набережной — прямопротив пристани, заставленной лодками, катерами и прогулочными яхтами. Кабачокбыл выложен бело-голубыми дельфтскими изразцами, которые обожают туристы, иукрашен медными гравюрами с видами старой Голландии.

Херри-боя здесь хорошо знали: он то и дело отвечал наприветствия. Пару раз я перехватила недвусмысленные добродушные взгляды: судяпо всему, меня посчитали за девушку Херри-боя. А официантка — пожилая матрона вкломпах и залитом соусом переднике — даже подмигнула мне: не упускай свой шанс,девочка. Херри-бой — парень что надо! В кабачке с развеселым названием “Приютдевственницы” я успокоилась окончательно. Отсюда просматривались указатели напристани, и я сразу же нашла то, что искала: “МЕРТВЫЙ ГОРОД ОСТРЕА. ЭКСКУРСИИ”.Похоже, это действительно не гнездо Дракулы, а уважаемый музей. И Херри-бой —уважаемый смотритель музея. Его директор и старший научный сотрудник.

— Вы обещали рассказать мне, Катрин.

Пиво и свежепросоленная сельдь были великолепными, названиекабачка привело меня в восторг, и я решила больше не мучить Херри-бояожиданием.

— “Всадники” у меня, Херри. И я готова начатьпереговоры.

Его реакция оказалась неожиданной: он едва не ударил меня.

— “Всадники” у вас? И вы скрывали это целый день? Выничего не сказали мне?.. Это… Это inhumanity, Катрин… Вы не должны были такпоступать со мной…

— Да бросьте, Херри, — теперь я откровеннолюбовалась им. Почему же раньше я не замечала, как он хорош, этотголландец? — Я сделала свой ход. Теперь ваша очередь.

— Вы готовы ехать?

Теперь, после чудесных превращений Херри, после пива идобродушных голландцев, после таблички на пристани — “МЕРТВЫЙ ГОРОД ОСТРЕА.ЭКСКУРСИИ” — я была готова.

— Да.

Мы вышли на улицу, успев пожать руки еще двоим завсегдатаямкабачка. А Херри-бой даже заслужил поцелуй роскошной блондинки с рубенсовскимиформами. На девственницу она смахивала мало.

— А вас здесь любят, Херри, — сказала я.

— Не меня. Мертвый город — еще одна статья дохода.Туристам нравятся экскурсии на остров. Здесь все от этого кормятся…

И выглядят довольно упитанно. Не удержавшись, я оглянулась.Блондинка все еще стояла у дверей “Приюта девственниц”. Но теперь ее лицостранным образом изменилось: она смотрела нам вслед с жалостливой улыбкой. Онакак будто о чем-то хотела предупредить (нас? меня?), но так и не решилась. Ядаже замотала головой, чтобы избавиться от этой улыбки. Я уговорила себя забытьее — и тотчас же забыла.

У воды было прохладно. Я достала из рюкзака свитер инатянула его на себя. Херри помог мне забраться в катер, отвязал новенькийканат от кнехта на причале и завел мотор.

— Это далеко? — спросила я.

— Двадцать минут. Полчаса от силы.

— Но ведь ничего не видно… Как же мы доберемся?

— Я столько лет здесь, я могу проделать этот путь сзавязанными глазами. И потом — есть приборы. Не волнуйтесь, Катрин. И наденьтекуртку, будет немного холодно.

Он бросил мне куртку и сам облачился в точно такую же. Апотом достал из “бардачка” катера бейсболку с надписью “Береговая охрана США”.Надвинув ее на самый лоб, он шутливо отдал мне честь.

— Можем отправляться.

— А почему “Береговая охрана”, Херри? Мы ведь вГолландии…

— Подарок приятеля. Большой любитель Лукаса, служит вбереговой охране, в Сан-Диего.

Ты неисправим, Херри-бой. Любой проявивший интерес к творческомунаследию Лукаса Устрицы автоматически становится твоим приятелем.

…Огни рыбацкого поселка становились все дальше, и меня вдругпронзило острое чувство одиночества. Двадцать минут в кромешной тьме Северногоморя могут растянуться на годы и столетия….

— Расскажите мне об острове, Херри.

— О, это длинная история. Под нами сейчас весьпятнадцатый век, вы понимаете? Страшное наводнение 1499 года, оно погребло подсобой всю эту провинцию. Дамбы и дюны оказались бессильными сдержать стихию. Втечение одной ночи погибло десять тысяч человек. Лукас тоже был среди погибших.Так говорят, потому что после этого наводнения его никто и никогда не видел. Яспрятала подбородок в воротник куртки: наш утлый катер болтался в черной дыреморя, а под его днищем покоились разъеденные водой и моллюсками кладбищагородов. Есть от чего прийти в уныние.