Мы помолчали.

–Что такое судьба?– спросила я у отца. Он до сих пор смотрел на меня как на дочь.– Вы все говорите про нее, но что это?

–Трудно объяснить. Каждый из нас – просто сила. Без направления. А судьба – это сила с направлением. Не такая, как мы. Я не знаю, как она выглядит, она просто есть.– Он тяжело вздохнул и улыбнулся мне:– Прощай, Юн Хи. В этот раз у нас нет времени вернуть тела в их жилища. Позаботься о них. Ты сама назначила себя судьей договора, значит, теперь ты отвечаешь за них.

–Я позабочусь,– пообещала я, стараясь не смотреть наЧон Мина, который опять опустился на камни.

Почему ему так плохо? Хуже, чем остальным. Глаза едва поблескивали, полуоткрытые, остекленевшие. Ресницы иногда вздрагивали, как будто он хотел их открыть, но сил не хватало. Тоска и жалость снова отозвались у меня в животе ноющей болью. В своем мокром ханбоке, облепившем тело, я опустилась на мостовую и взяла его руки в свои.

–Я рад, что… что вы встретитесь.– Чон Мин с усилием открыл глаза.– Он заслуживает… счастья.

Я не сразу поняла – он про настоящего Чон Мина. Вежливо было бы улыбнуться и промолчать, но мне вдруг захотелось поддеть его, как мы всегда делали, когда только познакомились.

–Если б ты меня правда любил, ты бы уже от ревности загибался,– сказала я, мягко встряхнув его руки.

Чон Мин неожиданно улыбнулся, с трудом держа глаза открытыми.

–Я и… загибаюсь. Просто хотел быть… учтивым.

–Опять твои стариковские словечки,– сказала я и внезапно ощутила огромную потерю.

Торопливо вытащила телефон. Двадцать три пятьдесят пять. Чон Мин тоже увидел время и прикрыл глаза. Скоро все закончится. Все будет новым. Все на свете состоит из циклов, тактов, которые приходят и уходят. Завершение так же важно, как и начало. Энергия любого процесса сосредоточена в двух точках – начале и конце, который своей энергией порождает новое начало. И я понимала это, я сгорала от нетерпения увидеть настоящего Чана Чон Мина. Но почему тогда мне было так ужасно грустно?

«Мы больше не встретимся»,– подумала я, и на секунду это вызвало у меня острую тоску, как будто я теряю что-то важное.

–Мне так… нравилось… тут.– Он дышал со свистом, лоб был наморщен, и я сильнее сжала его руки.– Наверное, поэтому мне… больно. Я цепляюсь… за это… тело.– Чон Мин смотрел на меня, не отпуская взглядом.– Я редко чего-то хотел… но… сейчас я так хотел бы… остаться. Больше всего хотел бы… остаться.

–Ты еще вернешься,– прошептала я, поглаживая его руки.– Всего сто лет, да?

–Съезди еще… в тот отель… ладно?– пробормотал он, и его глаза совсем закрылись.– Не забудь раздвинуть… крышу.

Он тяжело завалился на мостовую. Я обхватила его руками, пытаясь смягчить падение, и уже сама не понимала, кого пытаюсь защитить, тело или того, с кем говорю.

–Так холодно. Будь мы в салоне, я бы сделала тебе сосновый чай,– залепетала я, охваченная какой-то огромной, беспомощной нежностью.– Но воды́ не согреть, света нет. Ну тогда просто принесла бы тебе пожевать сосновых иголок. Ты же любишь сосны, да?

Чон Мин медленно открыл глаза.

–Я люблю тебя,– тихо сказал он.– Мне было очень… хорошо.

Надо было поцеловать его. Надо было поцеловать его в эту самую секунду. Но я была глупой девчонкой, которая мысленно уже готовилась к новому приключению, которая не знала, что некоторые вещи заканчиваются и никогда не вернутся. Он бы сделал это для меня, если бы убивал меня – поцеловал в последний момент, чтобы я умерла любимой.

Но я просто сидела и держала его руки. А потом посмотрела на остальных, как-то почувствовав: все, полночь. Отец в последний раз глянул на меня, и я поклялась себе запомнить этот взгляд навсегда. Он смотрел на меня, как на самую любимую на свете дочь. А потом все четверо закрыли глаза и упали как подкошенные. У меня на секунду прервалось дыхание. Я посмотрела наЧон Мина. Еще секунду казалось, что он смотрит на меня, только на меня в целом мире, а потом его взгляд потускнел и стал совершенно пустым.

Стало очень тихо, как в трагической пьесе, когда персонажи в традиционных костюмах уже лежат на сцене, убитые, а аплодисменты еще не раздались. А потом все пятеро со свистом вдохнули, и от облегчения я сама завалилась на мокрую мостовую. Ну, меня и так было хоть выжимай, не страшно. Лежа на боку, я смотрела, как все пятеро беспомощно возятся, пытаясь сесть. Наверное, так чувствуют себя люди, выйдя из комы. Я, кряхтя, села и склонилась над Чон Мином.

Тот удивленно озирался, пока в его поле зрения не попало мое лицо.

–Вы кто?– спросил он, туманно глядя на меня.

Больно было слышать этот вопрос, но я тут же взяла себя в руки. Дух дерева не сказал точно, что вспомнит настоящий Чон Мин, так что буду осторожной, буду идти шаг за шагом.

–Ли Юн Хи,– представилась я.

–А…– Его взгляд скользнул по мне, по остальным, которые медленно справлялись с задачей осознать себя в пространстве.– О… Что…

–Лежи, лежи,– тихо сказала я, поглаживая его руку.– Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

Через Йемтео мы шли молча. Кроссовки хлюпали, скользили и проваливались в глубочайшие лужи, но я упрямо вела свой маленький отряд в направлении парковки. Несмотря на мокрые ноги и бьющую меня дрожь, я чувствовала себя такой счастливой! За вечер я много раз была уверена, что никогда уже не пройду этим путем в обратную сторону. Но я шла, я сберегла всех, и лужами меня было не напугать. Все пятеро были совершенно сбиты с толку, как после болезни, и я, стараясь ни о чем не думать, сосредоточилась на главном – довести их до парковки по темной, жутко потрепанной бурей деревне так, чтобы никто не переломал себе ноги.

На парковке было как раз пять машин. Знакомая серая развалюха сегодня имела особенно жалкий вид – облеплена грязью, листьями, на капоте валяется ветка. Трудно было представить, что машины заведутся после таких испытаний и куда-то смогут доехать по глубочайшим лужам. Особенно с водителями, которые едва что-то соображают.

–Попробуй,– велела яЧон Мину.

Он послушался. Сел за руль. Нашел в кармане ключи. Машина завелась. Каждый повторил это со своей машиной, и все заработали. Что это – стечение обстоятельств или прощальная услуга Металла иОгня ради исполнения договора? Проследили, чтобы человеческий транспорт работал, защитили участников.

–Папа, езжай осторожно,– сказала я отцу, который сонно моргал.

Мне хотелось посадить его в нашу сЧон Мином машину, но нельзя было, кто-нибудь мог увидеть его машину, если мы оставим ее на парковке. Единственная машина в перекрытой зоне – это слишком подозрительно.