– Много. И расти будет долго.

В ее голосе было столько горечи, столько смирения, что Селина сказала:

– Возможно, часть нашего дохода… вполне можно потратить на это.

Никому не повредит, если в городе станет больше зеленых зон. Совсем не повредит.

Плющ смотрела на нее несколько долгих секунд, а Селина внимательно наблюдала за дорогой, чтобы вовремя заметить оленя или другое дикое животное, которое вздумает перейти шоссе, и дать Плющу возможность подумать над ответом.

Наконец она мягко сказала:

– У меня никогда особенно не было друзей.

Селина была рада, что ей нужно смотреть на дорогу.

– И хотя наша троица сильно рискует… – Плющ по-прежнему говорила осторожно. – Я давно так не веселилась.

Она сглотнула.

– Я так быстро закончила школу, что у меня никогда не было возможности, знаешь, ну, просто быть обычной. Ходить на тусовки, зависать с ровесниками.

– Может, мне вообще сорок пять, откуда ты знаешь?

Селине часто так казалось. Она точно не делала ничего из того, что общество считало нормальным для молодежи.

Но она пыталась дать все это Мэгги. Все, что она только могла ей дать.

Привычную подростковую жизнь ей заменили попытки сделать Мэгги счастливой. Почти заменили.

– Тебе не сорок пять, – сказала Плющ, хихикнув. – Те части тела, которые я вижу, не выглядят на сорок пять. И говоришь ты по-другому.

У Селины вырвался смешок:

– Харли жалуется, что я мудрено говорю.

– Харли просто Харли.

– А что у вас с ней, между вами что-то есть?

Она уже давно умирала от любопытства.

Даже в темном салоне Селина готова была поклясться, что увидела, как Плющ залилась краской.

– Мы с ней спали. Харли была одной из первых, с кем я встретилась после того, как бросила учебу и занялась этим. Ядовитый Плющ, все такое… И я втюрилась в нее… по уши.

– А она что?

Плющ пожала плечами:

– Думаю, я ей нужна, чтобы забыться. Забыть о том, что ее преследует. – Плющ подняла руки, и стебли сползли с запястий, обнажив ее кожу. – Сложно строить отношения с токсичным, в буквальном смысле, партнером.

– Я думала, ты можешь управлять своими токсинами, – сказала Селина. Несмотря на ужасы прошлого, способности Плюща ее завораживали.

Стебли снова обвили руки девушки.

– Могу. Но иногда, если перестану контролировать себя… это может быть опасно. Особенно при контакте кожа к коже.

Если ей о таком нужно беспокоится, она, скорее всего, жесть как одинока. Это, наверное, и есть самое страшное, что с ней сделали те ученые.

Плющ махнула рукой, отмахиваясь от своих слов:

– Да это все равно большой роли не играло. Харли никогда не хотела вешать на нас ярлыки. Она сказала, что не готова к отношениям после Джокера, но… я не уверена, правда ли она не хочет себя ни с кем связывать или просто беспокоится, что Джокер станет мстить каждому, с кем она встречалась.

Благородно.

– Я думала, они расстались.

– Они расстались. Но мне кажется, Харли его все еще не забыла. Джокер умеет говорить с той частью Харли, которая была искорежена, а я до нее докричаться не могу.

Плющ быстро заморгала.

Она была хорошим другом. По-настоящему хорошим.

– С Харли рядом должен быть не Джокер, а кто-то лучше.

Например, ты, добавила Селина про себя.

Плющ барабанила пальцами по подлокотнику, стебли подрагивали при движении.

– Он просто чудовище. Даже хуже. Не знаю, сталкивалась ли ты с ним, но он… – Плющ потерла пальцами подбородок.

– Я слышала довольно, чтобы представлять, насколько он ужасен.

При одной мысли об этом у нее по спине пробежал холодок.

– Зло. Он само зло, – продолжила Плющ.

– И Харли хочет быть с ним? – Вопрос слетел у нее с губ прежде, чем Селина успела подумать.

Она работала с Харли и Плющом уже несколько недель, и это все еще ее поражало. Плющ была умной, веселой и теплой. Да, у нее тяжелое прошлое, она преступница и явно слегка двинутая, но… Селина не могла понять. Зачем Харли Джокер? Ведь рядом есть Плющ.

– Я этот вопрос хочу задать ей каждый день вот уже целый год, – хрипло ответила Плющ.

– И почему не задашь?

Не надо лезть не в свое дело, напомнила себе Селина, хоть и пыталась убедить себя, что задает эти вопросы просто чтобы лучше узнать союзниц.

– Потому что если я спрошу у нее в лоб, она от меня только отдалится. Я лучше буду наблюдать за ней рядом, чем останусь стоять за закрытыми дверьми. – Плющ рассмеялась. Тихо и грустно. – Знаю, звучит жалко.

– Нет, неправда, – искренне ответила Селина. – Когда любишь кого-то… приходится выбирать. Жить в серой зоне. И это совсем не жалко.

Богу известно, что она этого хлебнула сполна. И была только рада. И поступила бы так снова.

Плющ отвернулась к окну:

– Я не уверена, знает ли Харли, что у меня остались к ней чувства. Что я по-прежнему хочу большего, больше нас. Она такие вещи скрывает лучше, чем ты думаешь.

Селина не стала говорить, что Харли еще ни разу не показала, что желания Плюща находили в ней отклик. Это было бы слишком жестоко.

– Пожалуйста, только не говори ей ничего, – выпалила Плющ.

– Не буду.

Селина разглядывала Плюща настолько долго, насколько смогла отвести глаза от дороги.

– У меня тоже никогда не было друзей, – негромко сказала она. – Вот так вот зависать с кем-то? – Она обвела рукой машину, имея в виду их развеселую поездку на лей-линию. – Сроду ничего подобного не делала.

– Почему?

Селина задумалась, стоит ли ей врать. Ей хотелось. Но вместо этого она сказала:

– Потому что мне нужно было заботиться кое о чем очень важном. И это отнимало все мое время и силы. Друзья были непозволительной роскошью.

Плющ сглотнула.

– И что с этим случилось? С тем, о чем ты заботилась?

Селина направила машину в сторону тьмы:

– Я принесла жертву, и после этого мне уже не надо было об этом заботиться.

* * *

Плющ объяснила Селине, где остановиться, указав на заброшенную фабрику, которая возвышалась в стороне как айсберг в море тьмы. Они съехали на пыльный дублер, который шел от асфальтированной дороги к складскому помещению. Фабрика приближалась, под колесами «рендж ровера» хрустела сухая грязь.