Выражение досады на лице Ромы уступило место изумлению. Но он быстро стряхнул с себя оторопь и, сдвинув брови, продолжил работу – достал из коробки бинт и начал перевязывать плечо Джульетты.

– У тебя есть на это разрешение?

«Конечно же, нет», – мысленно усмехнулась она. В каком мире Алая банда согласилась бы передать свою вакцину Белым цветам? Никто не делал ничего по доброте душевной, если только эта доброта не могла принести им выгоду.

Вслух она сказала только одно:

– Нет.

Рома опять сощурил глаза и слишком сильно затянул бинт – наверное, не совсем случайно.

– Что-то я сомневаюсь, что ты готова предать своих людей, Джульетта.

– Я их не предаю, – ответила она. – Я просто иду против воли отца. Мои люди не пострадают, если Белым цветам придется меньше страдать. Я ничего не выиграю от ваших потерь.

Рома завязал бинт. Видя, что он закончил, Джульетта здоровой рукой взялась за ткань своего платья и прикрыла ей рану, с трудом удержавшись от того, чтобы не закричать.

– Ой ли? – спросил он. Зайдя ей за ее спину, он взялся за пуговицы ее платья, но не стал сразу застегивать их. Его пальцы задержались, почти дотрагиваясь до ее кожи, но она чувствовала их так, как будто они скользили по ее спине.

– Только не тогда, когда речь идет об этом помешательстве. – В горле у нее пересохло. Она не могла видеть его лица, а значит, не могла читать его мысли. – Я могу помочь вам проникнуть в нашу лабораторию, – Рома застегнул платье, – но взамен ты отдашь мне чудовище, скрывающееся среди Белых цветов. Я хочу докопаться до сути этого дела.

Она чувствовала на затылке его теплое дыхание, тяжелое, как все то, чего они друг другу не сказали. Он сжал ее руку, и она поняла, что он хочет помочь ей встать. Она встала с земли, и ее обдул ветерок.

Джульетта повернулась. Ветер стих. В проулке было зябко, но она не чувствовала холода. Ее пальто валялось на земле, разрезанное на две части, платье было разорвано. Свой пиджак, окровавленный и скомканный, Рома пинком отбросил в сторону, его рукава были засучены, обнажая окровавленные кисти. Пока они стояли рядом – так близко, что слышали биение сердец друг друга, – Джульетта не ощущала холода.

– Ты согласен? – почти что шепотом спросила она.

Рома сделал шаг назад. Джульетту сразу же обдало холодом, прокравшимся под ее платье, а руки покрылись гусиной кожей.

– Ради вакцины, – сказал Рома. – Согласен.

Еще один день. Еще один день, когда Рома не приставил пистолет к ее голове. Как долго это продлится? Сколько времени пройдет, прежде чем она сдастся или просто позволит ему пристрелить ее?

Джульетта сделала вид, будто приседает в реверансе и повернулась, чтобы уйти. Рома вытянул руку, остановив ее прежде, чем она успела сделать хотя бы шаг.

– Зачем ты сделала это? – спросил он. – Зачем заслонила собой Алису?

Ее губы приоткрылись. Потому что я не могу допустить, чтобы тебе было больно, даже если я сама причиняю тебе наибольшую боль.

Ей хотелось произнести это вслух. Это вертелось у нее на языке, жгло ей горло. Что за беда, если между ними возникнет еще один секрет? Разве есть нечто такое, чего они не смогут выдержать, если они уже сразились с чудовищем, противостоя самим звездам?

И тут Алиса, стоящая в другом конце проулка, крикнула:

– Сюда идут люди. Джульетта, наверное, тебе лучше уйти.

Джульетта тоже слышала голоса. Они звучали где-то в отдалении, но было слышно, что говорят по-русски. Смеясь, они говорили об убитых Алых, о том, как ее люди падают на землю, мертвыми глазами глядя на небо.

Джульетта опомнилась. Правда наконец стала ей ясна, у нее было такое чувство, будто ее ударили по лицу.

Тут дело было не в том, чтобы сражаться ради любви. А в том, чтобы остаться в живых.

– Ты спрашиваешь зачем? – тихо спросила Джульетта и с усилием сглотнула, решив прибегнуть к лжи. – Это помешало тебе попытаться убить меня, разве нет? Я повторяю тебе, Рома – мне нужно, чтобы ты сотрудничал со мной.

И тут же робкая готовность к миру исчезла с его лица. Он был глупцом, если думал, будто от правды ему станет легче. Будет только хуже, если они будут думать, что это может закончиться как-то иначе – их обоих пожрет их кровная вражда.

– В четверг, – сказала Джульетта. Голоса Белых цветов звучали все ближе. – В Ченхуанмяо в девять часов вечера. Не опаздывай.

Джульетта пошла прочь, торопясь исчезнуть до того, как в проулок войдут Белые цветы, до того, как Рома смог бы увидеть слезы в ее глазах от бессильной злости по поводу того, что им пришлось дойти до такого.

* * *

Рома сделал выдох, пнув свой окровавленный пиджак. Этот пиджак уже не спасти, но ему было все равно.

– Рома! – воскликнул один из Белых цветов, увидев его в проулке. Они смотрели то на Алису, то на него, заметив кровь на его руках и его измученный вид. На его лице темнели синяки, полученные в драке с Джульеттой. – Что ты делаешь здесь?

– Оставьте нас, – рявкнул он.

Белые цветы поспешили прочь, не сказав больше ни слова. Алиса медленно подошла к Роме, склонив голову набок. И, вместо того чтобы спросить его, что произошло, начала собирать коробку с аптечкой.

– Черт побери! – воскликнул он. Она была здесь, он мог прикончить ее. Он мог убивать врагов, засыпать улицы их трупами, мог перестрелять Алых, которые бежали на него с ножами. Но все это не имело смысла, если он не мог нанести решающий удар в сердце Алой банды. Удар по Джульетте. Месть тем, кого можно было заменить, – это не месть, а трусость. И, быть может, он в самом деле трус. Трус, который не может перестать любить порочное существо.

– Что это было? – спросила Алиса.

Рома почесал голову. Темная прядь упала на его глаза, погрузив весь мир в черноту.

– Сначала мне надо спросить тебя, в порядке ли ты. – Он вздохнул. – Ты не пострадала?

Алиса покачала головой.

– Почему я должна была пострадать? – Она села, прислонившись к стене. – Ведь Джульетта заслонила меня от того ножа.

Так и было. И Рома не мог понять почему – он не видел для этого ни одной причины, во всяком случае такой, которая бы имела смысл независимо от того, что говорила сама Джульетта.

– Почему? – спросила Алиса. – Почему ты пытался убить Джульетту?

Рома тоже решил сесть и устроился