– А если Полина что-то выяснила о нем, когда была в Новосибирске?

Илюшин усмехнулся.

– Мисевич побывал там одновременно с ней. Внятного объяснения, зачем он это сделал, у нас нет.

– Господи! Как он узнал, что она там? Неужели следил за ней?

– Полину выдала ее подруга.

– Ксения? Ах, мерзавка! Я чувствовала, что от нее стоит ждать только пакостей! Но считала, что ее потолок – продать Полине экстази или ганджубас…

«Не корвалол заныкан у старухи, ох не корвалол», – подумал Бабкин.

– Вы – страховка Полины. Пока вы живы, муж ее не убьет.

Шувалова задумалась.

– А если он ее похитил? – сказала она наконец. – Запер в каком-нибудь подвале и держит. Антон может использовать ее исчезновение как предлог, чтобы чаще приезжать ко мне. Понимаете, к чему я веду?

– Это очень сложно реализовать. Как выпустить Полину, если она сразу обратится в полицию? Где взять подходящий подвал? А человека, который будет кормить пленницу и следить за ней? У меня сложилось впечатление, что Мисевич сам поражен исчезновением жены. И очень зол.

– Ну естественно, – буркнул Сергей. – Зря он, что ли, строил из себя идеального мужа.

– Зато теперь ясно, почему он раздражен, а не испуган.

– Он никогда ее не любил, – задумчиво проговорила Эмма и обхватила себя руками за плечи. – Боже мой, он никогда ее не любил… – На глазах ее выступили слезы. – Не думала, что я такое скажу… Но если Полина погибла, она, по крайней мере, умерла в счастливом неведении, не узнав, за какого негодяя вышла замуж.

Во дворе Сергей отыскал скамейку, сел и закурил. Майский вечер был бы прекрасен, если закрыть глаза на тот факт, что у них не появилось ни единой зацепки по делу.

Первая сигарета за этот долгий день. Он с наслаждением выпустил дым.

Илюшин рядом потянулся, как кот.

– Слушай, у меня созрел план, – сказал Сергей. – Тебе нужно жениться на Шуваловой. Старуха прикольная, вы с ней поладите. Эмма переписывает завещание на тебя, а ты после ее безвременной кончины в благодарность отстегиваешь мне половину унаследованных акций. Как ты ее за ручку-то держал! Чисто два голубка.

– У меня идея получше. – Макар отломил какой-то колосок и зажал его в зубах. – Мы тебя усыновим. Получишь акции после моей смерти… сынок!

– Тамбовский волк тебе сынок, – отозвался Сергей. – Ты не думаешь, что Журавлева могла сбежать от мужа? Узнала о его деяниях. Испугалась. Удрала.

– А вещи почему не взяла? Мисевич целый день на работе. Что мешало ей собраться?

– Ну, спонтанная глупость…

– Не похожа она на человека, склонного к спонтанным глупостям. – Илюшин выплюнул колосок. – Ладно, на сегодня закончили. Давай по домам.

Глава двенадцатая. Полина

– Может, объяснишь мне, что происходит? – спросила я.

Девчонка старательно отжала грязную тряпку над ведром. И лишь затем обернулась и уставилась на меня.

Глазищи у нее, конечно… Голубоглазые мне встречались часто. Но такая чистая синь!

Пухлые щеки с розовым румянцем, нежные губы… Не девушка, а зефир. Похожие мордашки я видела на дореволюционных рождественских открытках. Воплощенная прелесть и невинность.

Девушка молчала.

На что способен этот зефир, я уже знала, и меньше всего мне хотелось бы ее злить. Но не могли же мы ничего не сказать друг другу!

– Если не хочешь объяснять, намекни хоть, как тебя зовут…

Она швырнула выжатую тряпку в ведро с грязной водой и ушла на кухню.

Мне нужно было уносить оттуда ноги. У меня ныли запястья от наручников. Болела скула – в точности как тогда, в восьмом классе, когда мне прилетело волейбольным мячом на физре. Я потом неделю ходила с ощущением, что у меня лицо съехало на правую сторону.

В голове висел грязный туман – девчонка ударила меня по затылку, чтобы затащить в квартиру. Она была напрочь отмороженная, эта бешеная малютка. И очень опасная. Как крошечные змейки, песчаные эфы. Вся змея – размером со шнурок, но от ее укуса умирает каждый пятый.

Когда редактируешь книги, невольно узнаешь много разного.

Но она несла об Антоне какой-то жутковатый бред. Что-то об убитой сестре… И хотя я понимала, что девчонка – сумасшедшая, я не могла оттуда уйти.

Уйду – и она исчезнет. Растворится в песке, сольется с камнем. Очухается, придет в себя – и уже точно ничего мне не расскажет.

А сейчас она раздавлена. Взгляд пустой и полумертвый, словно прибрежная волна швыряла ее по камням и выколотила всю душу. И я этим воспользуюсь. Пока она не в себе, вытащу из нее, что она собирается делать дальше.

Из кухни девчонка вернулась с большой кружкой. Опустилась на матрас. Я видела, что она заставляет себя глотать воду… Странное дело: я должна бы ненавидеть и бояться ее. Она меня едва не убила. Но сейчас, когда она сидела, прислонившись к стене, и смотрела перед собой, мне вдруг стало ее жаль. Она выглядела как потерявшийся ребенок.

«Песчаная эфа», – напомнила я себе.

– Сколько тебе лет? – спросила я.

– Двадцать два.

Ха! Нашла ребенка!

Она потянулась за телефоном и снова открыла папку с фотографиями. Безразлично сунула мне.

– На, любуйся на своего урода…

Когда я сидела прикованная к батарее и она тыкала сотовым мне в лицо, я толком не разглядела, что мне показывают. Теперь я устроилась возле стены – не на матрас, а рядом, – и стала рассматривать фото.

Иван Макеев. Лариса, его жена. Их дом, их участок. Их родня и дети. Снимали откуда-то сверху.

И среди этих людей – мой Антон. Снимки не слишком качественные, но не узнать его нельзя.

Значит, он знаком с этими людьми? Как же так…

Возможно, они сумели его обмануть.

Но пока я разглядывала фотографии, в глаза бросилось сходство между тем человеком, который назвался отцом моего мужа, и Антоном. Я-то думала, будто просто уверила себя, что они похожи…

– Это кто? – я ткнула пальцем в Макеева.

– Иван Макеев, – равнодушно сказала девчонка. – Папаша Олега.

– Олега?

– Блин, сколько раз тебе говорить! Ты тупая или как? Ложку мимо рта не проносишь? Твоего мужа зовут Олег Макеев! Звали. До того, как он сменил имя. Дай сюда!

Она выдернула телефон, едва не заехав мне локтем по зубам.

– На! Смотри!

Страница паспорта. Лицо Антона. Имя: Олег Иванович Макеев.

– Значит, он по-настоящему их сын…

Я судорожно пыталась выстроить факты так, чтобы из падающих обломков собрать ровную линию, как в тетрисе, но получалось нагромождение фигур.

– Ты сказала, он убил твою сестру? Прости, как мне к тебе обращаться? Хоть выдуманное имя