— Разумеется. Он красив, он чертовски умен, оннеотразим, если угодно. Судя по тебе, он со своим взглядом действует на женщин,как удав на кролика. Юлька, я знаю этого типа двенадцать лет. Не думай, чтосейчас во мне говорит ревность. До встречи с тобой Рахманов был мне так жеотвратителен, как и сегодня. Он тупой, беспринципный красавчик с непомернымчестолюбием.

— Не думай, что открываешь мне глаза, — заметилая. — Я не хуже тебя знаю, что он собой представляет.

— Значит, я прав? Все дело в твоем Нике? Он тебяшантажирует, да? Я докопаюсь до истины, вот увидишь. Даже если мне потребуетсяпотратить на это всю мою жизнь.

«Она может оказаться совсем короткой», — глядя в егоглаза, подумала я, а вслух сказала:

— Дело не в Рахманове, а в нас с тобой. Не будь его,нашелся бы кто-то другой. Не питай иллюзий. Мы никогда не будем вместе. У меняи в мыслях такого не было.

— Ты просто шлюха, — кивнул он.

— Конечно, — согласилась я. — Если хочешь,можешь высказываться на мой счет сколько угодно, я готова выслушать. Вдруг тебестанет легче?

— А тебе?

— А мне все равно, — улыбнулась я.

Он швырнул в меня чашку. Беспомощный жест. Борька бы итрезвый промазал, а сейчас мне было удивительно, что он еще сидеть способен. Онподнялся и пошел к двери.

— Я не буду просить у тебя прощения, — сказалтихо.

— Перебьюсь.

— Я ухожу, и не будем целоваться на прощание, а тополучится чересчур сентиментально. Знаешь, мне трудно уйти.., я не хочууходить, я… — Он распахнул дверь, посмотрел на меня с печалью и ушел.

Я вымыла посуду, потом некоторое время стояла у окна,вглядываясь в черноту ночи и пытаясь понять, что со мной происходит. У меня ираньше не было причин особо радоваться жизни. Теперь же она представлялась мнеособенно пустой, жестокой и ненужной. Но сквозь безрадостные мысли пробиваласьдругая: человек под дождем — кто он? Почему-то мне было очень важно узнать это.

Машка разбудила меня в девять утра. Я уснула часа за три доэтого и, услышав звонок, глухо застонала.

— Ты знаешь, что произошло? — Голос ее звенел отнегодования.

— Нет. Но готова узнать, раз уж ты меня разбудила.

— Борька разбился. Насмерть. Вчера, около часа ночи.Говорят, не справился с управлением.

— Черт, — буркнула я, потерла лицо ладонью,надеясь сбросить с себя сонное оцепенение. — Я видела его вчера поздновечером, он был здорово пьян.

— Он был у тебя?

— Да. Мы выясняли отношения.

— Ты сказала о нем Нику? Ты сказала? — Теперь онакричала.

— Прекрати, — попросила я. — Я ничего неговорила.

— Он что-то знал… Он приходил к Тони, я слышала ихразговор. Не весь, но достаточно, чтобы понять. Твой чертов Ник убил его.

— Машка, ты спятила. Прекрати болтать такое потелефону.

— У тебя даже голос не дрогнул, а ведь он был твоимлюбовником. И ты запросто сдала его Нику…

— Замолчи, дура несчастная, — не выдержала я.

— Знаешь, Борька был прав, — сказала онатихо. — Иногда у тебя такой взгляд…

— Так, все, хватит. Увидимся, поговорим.

Я повесила трубку и пошла на кухню искать сигареты (кажется,кто-то оставил у меня пачку). Нашла, закурила, а потом сползла на пол,обхватила голову руками и завыла. Сигарета дымилась на полу, а я размазывала полицу слезы и не знала, кого оплакиваю. Стукнула кулаком по стене — раз, другой…Плечо пронзила боль, но легче не стало. Наконец я поднялась и заставила себявыпить чашку кофе. Машка права, мое объяснение выглядит весьма неуклюже. И онавправе считать, что в реальности было так: я напоила парня, пока мой сердечныйдруг ковырялся в его машине, а потом отправила его умирать. Вряд ли я смогуразубедить ее. Единственный человек, который мне дорог, считает меня убийцей.

— Авария — случайность, — покачала яголовой. — Он действительно был пьян. Я предлагала вызвать ему такси.

Я знала, что все это лишь неловкая попытка оправдать себя. ИМашкины обвинения ранили больше, чем весть о гибели Борьки. Неужто мне в самомделе безразлично? Господи, что со мной происходит?

Я выпила еще кофе, понемногу приходя в себя. Взяла телефон инабрала номер Ника.

— Глазам своим не верил, а теперь и ушам, — веселоприветствовал он меня.

— Где ты? — буркнула я. — Надо увидеться.

— Нет, деточка. Ничего не выйдет. Мне сказано неприближаться к тебе на пушечный выстрел. На таком расстоянии не трахаются.Будем любить друг друга платонически.

— Кончай валять дурака! — разозлилась я. Ник тяжковздохнул.

— Так и быть, приезжай в казино. Опять иду у тебя наповоду. Ничего не могу поделать со своим бедным сердцем. Готов рисковатьголовой, лишь бы одним глазком взглянуть на тебя, моя радость.

Когда я приехала к казино, Ника в задней комнате не застала.

— Он в баре, — сказал мне парень из охраны, и япошла туда.

Ник сидел за стойкой и изводил бармена требованиемотноситься к себе с иронией.

— Только у ироничного человека есть шанс выжить в этоммире, — наставительно изрек он, увидел меня и расплылся в улыбке. —Радость моя, господь услышал мои молитвы, ты снова с нами!

— Воды, пожалуйста, — попросила я бармена.

— Моя девочка пьет только воду.., она такая скромница,не пьет, не курит, а когда ее трахают, закрывает глазки… Да, солнышко?

— Идем, надо поговорить.

— Это у нас такой пароль, — усмехнулся Ник. —Значит, девочке неймется. Идем, радость моя, я тебя осчастливлю.

Он обнял меня за плечи, и мы отправились в комнату позадиресторана.

— Борька погиб, — сказала я — Серьезно? А что сним случилось? — Ник замер и посмотрел на меня с удивлением, только вглубине зрачков таилась усмешка.

— Он болтался с моей фотографией в баре. Мне надознать, что у ментов есть на меня.