Дама оглянулась на звук и сказала любезно:

– Какая милая собака!

– Спасибо. Мне тоже нравится.

Дама отвернулась от Польки и продолжала с той же решительнойлюбезностью:

– Меня зовут Екатерина Владимирова. Компания “Муса-моторс”.Могу я предложить вам посмотреть… еще одну машину?

– Мне нравится эта. – И он опять простер руку в сторону“Вольво”.

– И все-таки давайте посмотрим.

Троепольский покорился. В конце концов, очевидно, что этадама больше понимает в машинах, чем он сам, а он привык доверятьпрофессионалам.

– Сюда, пожалуйста.

Еще один просторный зал, полный света, искусственной зелении супердорогих игрушек, неизвестно почему называемых “средствами передвижения”,раздвижные двери, и навстречу им поднялась шикарная блондинка, что-то изразряда Леры Грековой.

– Леночка, – сказала дама негромко, – покажите нам “Ягуар”,пожалуйста.

– Конечно, – отозвалась та, и Троепольский замер.

Он никогда не видел таких машин. То есть, наверное, видел,но ему всегда было наплевать на них, и он искренне считал, что автомобиль –куча полированного железа на колесах – не может ни волновать, ни занимать его.

Это было длинным и гладким, со странной, немного опасноймордой, с блестящими боками и словно прищуренными глазами.

Троепольский отвел взгляд и посмотрел снова.

Вокруг все молчали.

В спицах колес горело невесть откуда взявшееся солнце. Дикийзверь усмехался с капота прямо ему в лицо. Он потрогал ладонью холодный игладкий бок.

Переживание неожиданно оказалось слишком сильным.

– Вы можете сесть в него, – из-за спины предложила дама. –Лена, откройте машину.

– Она открыта, Катерина Владимировна. Троепольский потянулна себя выпуклую ручку, и открылось богатое и просторное нутро, отделанноекожей и деревом. Троепольский немного помедлил прежде чем сесть, – такволновался.

Он посидел, положив руки на руль, – почему-то ему страшнобыло будить это, вставлять ключ, заводить мотор, слушать, как он работает.Страшно и еще немного стыдно, что он так волнуется.

– Как называется эта машина?

– “Ягуар Эс-тайп Эр”, – бодро сообщила блондинка. – Мощностьчетыреста лошадиных сил. Разгон до ста километров в час пять целых четыредесятых секунды.

Но Троепольскому было наплевать на разгон. Он еще посидел,справляясь с собой, потом выбрался наружу и спросил, стараясь не смотреть наПолину:

– Можно… купить эту машину?

– Вы больше не хотите ничего посмотреть? – осведомиласьдама. – Вот есть еще “Ягуар”…

– Нет, – перебил ее Троепольский и улыбнулся, извиняясь, –спасибо. Мне хотелось бы именно эту. Можно это как-то устроить?

– Ну конечно, – уверила дама. – Оформление займет какое-товремя, разумеется.

– Разумеется, – весело согласился Троепольский. Он уже почтисправился с собой. – Большое спасибо, мне понравилась… эта машина.

Все время, пока подписывали бумаги, пили скверный кофе,ждали каких-то нужных людей, без которых дело не двигалось, Троепольский думалтолько об этой машине. Она стоила бешеных денег и, наверное, была абсолютно непрактична во всех отношениях, но какое это имело значение!

В ней были шик, и мощь, и английская добропорядочнаясдержанность, и власть, и еще что-то трудноопределимое – ветер дальнихстранствий, запах бешеной скорости, серая лента шоссе, цветущий вереск наобочине, низкое небо и уверенность в том, что ты победил.

Именно этой уверенности Троепольскому так не хватало впоследнее время!..

Они вышли из салона молча – промышленный район, складскиепомещения напротив, залитый водой тротуар – и, как по команде, закурили,стараясь не смотреть друг на друга.

Потом посмотрели и разом отвели глаза.

– Ты… выбрал хорошую машину, – еще помолчав, сказала Полька.– Она тебе подойдет. Это прямо… твоя машина.

Еще полдня назад он был уверен, что ему не нужна никакаямашина. Что происходит с его жизнью в последнее время?!

– Спасибо, – буркнул Троепольский.

– За что?..

– За то, что привезла меня в такое… сказочное место.

– Пожалуйста.

– Нам надо на работу. Там, наверное, все на ушах стоят.

– Поедем?

Он докурил, тщательно потушил окурок и бросил его в урну.

– Полька? – Что?

– Зачем ты уволокла договор с Уралмашем? – Он посмотрел ей влицо. – У меня дома был договор. Ты еще спрашивала, откуда он взялся, а ясказал, что с работы. А ты сказала, что я никогда не беру домой договоры, аэтот взял. Зачем ты его уволокла?

И тут она ему соврала – он понял это, как если бы на лбу унее засветилась надпись: “Я сейчас тебе совру”.

– Я не брала, Арсений, – фальшиво сказала она. – Ты,наверное, сам его куда-нибудь засунул и не можешь найти.

Он пришел в отчаяние.

До того самого момента, когда он курил на крылечке компании“Муса-моторс”, он понятия не имел, что может прийти в отчаяние.

– He смей мне врать! – заорал он так, что девушка, сидящаяза конторкой и закрытая от них тремя слоями толстого стекла, подняла голову ипереложила телефонную трубку с одного плеча на другое. – Не смей! Ты забраладоговор! Зачем?! Зачем он тебе, Полька?! Макета-то все равно нет!

– Я не брала, – сказала она упрямо. – Ты просто его потерял.

– Я не терял!

– У меня нет никакого договора.

– Полька, – произнес он с тоской, – ну, расскажи мне! Ну,может, я пойму, а? Что происходит, черт возьми?! Ты же вроде… всегда мнедоверяла!

– Доверие тут ни при чем.

– Может, все еще… ничего, а? – Он просил ее, и от этого егопросительного тона, так ему несвойственного, от Полининой брони словноотваливались куски. – Может, все еще можно исправить?! Ты только расскажи мне,и мы вместе подумаем. Пожалуйста.

Но разве она могла ему рассказать!

Рассказать значило разрушить даже то немногое, что еще унего оставалось.

Нет. Ни за что. Никогда.

Необходимость защищать – самый сильный женский инстинкт, такбыло написано в какой-то умной книге. Полина вдруг подумала, что это чистаяправда.