Тихое старое кладбище с множеством обветшалых памятниковнаходилось на окраине небольшого городка в Северной Калифорнии, где когда-тожила семья Грэма. Эти люди не были связаны с Роуан кровным родством, и онасовершенно ничего не знала ни о ком из них. После смерти Элли Роуан несколькораз навещала могилы, хотя толком и не знала почему. Но в тот день у нее имеласьвеская причина для приезда: рабочие завершили установку надгробной плиты, иРоуан хотела убедиться, что имена и даты написаны правильно.

Пока она ехала на север, ей неоднократно приходило в голову,что новое надгробие будет стоять до тех пор, пока она жива, а потом покосится,потрескается и зарастет травой. Родственников Грэма Франклина, равно как иродных Элли, живших на далеком Юге, даже не уведомили о их смерти. В ближайшиедесять лет едва ли хоть кто-то вспомнит о Грэме и Элли Мэйфейр Франклин ипоинтересуется их судьбой. А к тому времени, как не станет и Роуан, все, ктокогда-либо знал их или хотя бы слышал их имена, будут мертвы.

Роуан смотрела на клочья паутины, разорванной ветром,которому не было дела до красоты тончайших нитей. Так к чему беспокоиться обовсем этом? Однако Элли хотела, чтобы Роуан позаботилась о ее последнем приюте,о том, чтобы на могиле установили плиту и посадили цветы. Так всегда хоронилилюдей в Новом Орлеане, когда Элли была маленькой. Только на смертном одре онанаконец заговорила о своей семье и рассказала странные вещи. Например, чтоСтеллу положили в гостиной, что люди приходили, чтобы увидеть ее и поцеловать,хотя брат прострелил ей голову, – сотрудники похоронного бюро «Лониган исыновья» умело загримировали рану.

«Лицо Стеллы в гробу казалось таким прекрасным, –вспомнились Роуан слова приемной матери. – Знаешь, ее великолепные черныеволосы спадали волнами, и она была столь же красива в жизни, как и на портретев гостиной. Я любила Стеллу! Она позволяла мне подержать изумруд. Я сидела настуле возле ее гроба. Помню, я болтала ногами и тетя Карлот-та велела мненемедленно прекратить».

Роуан врезалось в память каждое слово этого странногоповествования. Стелла… ее брат… тетя Карлотта… Запомнилась даже фамилияЛониган. На несколько драгоценных секунд словно выстроился хрупкий мост междунею и тем миром.

Те люди были ее родственниками. На самом деле Роуанприходилась Элли четвероюродной сестрой. Однако у нее нет никаких сведений одалекой родне, и в дальнейшем она не должна даже пытаться что-либо узнать о них– этого потребовала Элли, и Роуан надлежит выполнить данное ей обещание.

Даже в самые тяжелые моменты болезни Элли не забываланапоминать об этом:

– Роуан, никогда не езди туда. Помни о том, что ты мнеобещала. Я сожгла все фотографии, все письма. Не возвращайся туда, Роуан. Твойродной дом здесь.

– Да, Элли. Я буду помнить об этом.

Больше Элли не вспоминала ни о Стелле, ни о ее брате, ни отете Карлотте, ни о портрете на стене гостиной, но после смерти приемной материадвокат вручил Роуан документ, который привел ее буквально в шоковое состояние.Это было составленное в тщательно продуманных выражениях и не имеющее абсолютноникакой юридической силы обязательство Роуан никогда не возвращаться в НовыйОрлеан и не предпринимать никаких попыток что-либо узнать о живших тамродственниках.

И все же почему в последние дни своей жизни Элли заговорилао них? И даже упомянула о портрете Стеллы на стене гостиной.

А поскольку Элли просила приемную дочь установить на могилеплиту и посадить цветы, просила не забывать о ней, Роуан, выполняя обещание, втот день поехала на маленькое холмистое кладбище и там встретила седовласогоангличанина.

Он почтительно опустился на одно колено, словно отдавая даньуважения усопшим, и записывал имена, только что вырезанные на надгробном камне.

При появлении Роуан он, похоже, несколько опешил, хотя онане произнесла ни слова, и смотрел на нее так, словно перед ним внезапно возникпризрак. Роуан с трудом удержалась от смеха. Ничего удивительного: несмотря насвой высокий рост, она была хрупкого телосложения, да еще приехала сюда в том,что привыкла носить на яхте: в темно-синей куртке и джинсах. Рядом с нейангличанин, облаченный в элегантный костюм-тройку из серого твида, казалсяанахронизмом.

Однако Роуан интуитивно чувствовала, что намерения у этогочеловека самые добрые, и безоговорочно поверила его заявлению о знакомстве сновоорлеанскими родственниками Элли. Правда, при этом она ощутила сильноезамешательство, ибо ей хотелось познакомиться с этими людьми.

Что ни говори, а кроме них, у нее никого не осталось! Однакодумать так – неблагодарно и нелояльно по отношению к Элли.

В ответ на длинную тираду о жарком солнце и красоте этогомаленького кладбища, произнесенную седовласым джентльменом на прекрасном имелодичном британском английском, Роуан не проронила ни слова. Молчаливаяреакция на вопросы и реплики окружающих давно вошла у нее в привычку, хотяочень часто такое поведение смущало собеседников и заставляло их чувствоватьсебя неуютно. И на этот раз Роуан осталась верной себе, в то время как в головеее постоянно пульсировала одна и та же мысль: «Он знает членов моей семьи? Моихкровных родственников?»

– Меня зовут Эрон Лайтнер, – представилсяангличанин и протянул Роуан визитную карточку. – Если вам когда-либопотребуются сведения о Мэйфейрах, живущих в Новом Орлеане, прошу вас непременносвязаться со мной. При желании можете позвонить мне в Лондон – оплату разговораберу на себя. Буду счастлив рассказать вам об этом семействе и уверяю вас, чтоего история произведет на вас неизгладимое впечатление.

Его слова, прозвучавшие столь неожиданно и странно здесь,среди пустынного холмистого кладбища, поразили Роуан и почему-то больно ранили– возможно, виной тому было ее одиночество. Интересно, выглядела ли она в тотмомент беспомощной, не способной ответить, пусть даже едва заметным кивком?Роуан надеялась, что да. Ей не хотелось думать, что она показалась англичанинухолодной и грубой.

Но тогда она совершенно не собиралась рассказывать, что ееудочерили и увезли из Нового Орлеана в день, когда она родилась. Как можно былообъяснить чужому человеку, что она дала обещание никогда не возвращаться в этотгород и никогда не пытаться узнать хоть что-то о женщине, которая от нееотказалась. Она ведь не знала даже имени своей настоящей матери. А что, еслиэтому человеку известно, кто из женщин того семейства забеременел вне брака иотказался от своего ребенка?