Но в памяти остался мусорный бак, доверху набитыйнераспечатанными конвертами. А что, если и ее письмо постигла та же участь?Мысль о том, что Майкл заперся в своем доме, страшится мира, нуждается всовете, выводила ее из равновесия.

Хирурги, будь то мужчины или женщины, отличаются отостальных людей прежде всего своей уверенностью в том, что им по силамразрешать критические ситуации. Потому они и обладают смелостью, взяв в рукускальпель, вторгаться в тела пациентов. Роуан хотелось что-то сделать:отправиться туда, постучаться в дверь. Но сколько людей побывало перед этойдверью до нее?

Нет, Майкл Карри не нуждался в еще одной посетительнице.Особенно если у этой посетительницы имелись собственные мотивы для визита.

По вечерам, когда Роуан возвращалась домой и уходила в море,чтобы побыть наедине со своими мыслями, память неизменно возвращала ее в тотнезабываемый день. На мелководье за Тайбуроном было почти тепло. Прежде чемотдаться на волю холодных ветров залива Сан-Франциско, Роуан задерживаласьздесь ненадолго и только потом направляла яхту в бурные океанские волны. Резкаяперемена в окружающей атмосфере доставляла ей почти эротическое наслаждение.Взяв курс на запад, она всякий раз любовалась громадными опорами моста«Голден-Гейт», в то время как мощная океанская яхта медленно, но увереннодвигалась вперед, к едва различимому вдали горизонту.

Волны Тихого океана монотонно и словно отрешенно бились оборт судна. Окидывая взором вечно неспокойную поверхность, простирающуюся подпочти бесцветным закатным солнцем до самого края, где в туманной дымке сходятсянебо и море, невозможно верить во что-либо, кроме самой себя.

А Майкл верил, что вернулся назад ради какой-то цели. Какстранно! Человек, посвятивший жизнь восстановлению прекрасных зданий, человек,чьи рисунки и чертежи стали достоянием хрестоматийных изданий, человек,казалось бы, слишком разумный и образованный, чтобы верить в подобное, неуклоннои убежденно нес в себе эту веру.

Но ведь он действительно перешел грань, отделявшую жизнь отсмерти! Ему, как и другим, довелось испытать те ощущения, о которых уже столькосказано и написано: состояние невесомости, вознесение в небесные выси, способностьотстраненно наблюдать за оставшимся внизу миром.

С Роуан ничего подобного не случалось. Однако с неюпроисходили другие, не менее странные, события. И в то время как о путешествииКарри знал едва ли не весь мир, никто даже не догадывался о тех тайнах, которыехранила в душе она, Роуан Мэйфейр.

Но мысль о том, что произошедшие с ней события могли бытькем-то спланированы и имели какое-то определенное, специфическое значение,выходила за рамки ее понимания. Роуан всегда считала – и это приводило ее вужас, – что причиной всему ее одиночество, изнуряющий труд, лихорадочноестремление внести разнообразие туда, где оно едва ли возможно. Как будтопытаешься рисовать прутиком на поверхности океанских волн. Чем отличается онаот прочих людей в мире, от маленьких человечков, строящих свои маленькие планы,которые через несколько лет обращаются в ничто и теряют всякий смысл? Хирургиястоль сильно притягивала Роуан прежде всего потому, что позволяла поднимать наноги даже тех, кого окружающие уже причислили к покойникам. Она, доктор РоуанМэйфейр, прогоняла смерть и возвращала людей к жизни, и те искренне благодарилиее. В этом состояла единственная подлинная ценность существования. «Спасибо,доктор! Мы никогда не думали, что она снова сможет ходить» – за такие словаРоуан готова была отдать все, что угодно.

Но если говорить о какой-то великой жизненной цели…предназначении, ради которого необходимо вернуться в мир живых… Каково былопредназначение женщины, скончавшейся при родах от удара и уже не слышавшей, каккричит ее новорожденный ребенок в руках у врача? А в чем состоялопредназначение мужчины, сбитого пьяным водителем на пути из церкви домой?

Вот у того человеческого зародыша, которого ей довелосьоднажды видеть, действительно было предназначение. Зародыш жил и дышал, глазаего оставались закрытыми, маленький ротик напоминал рыбий. От его ужаснонесоразмерной головы и крошечных ручек во все стороны тянулись провода. Этотнерожденный человечек спал в специальном инкубаторе в ожидании момента, когдаего ткани понадобятся для пересадки, а двумя этажами выше ждал пациент,которому должны были сделать пересадку.

Тогда Роуан сделала для себя важное и страшное открытие.Оказывается, вопреки всем законам, в недрах громадной клиники можноискусственно поддерживать жизнь маленьких человеческих зародышей, а потом посвоему врачебному усмотрению отрезать от них кусочки тканей, чтобы помочь,скажем, пациенту с болезнью Паркинсона, который к тому времени успел прожить наэтом свете шестьдесят лет и которому для продолжения существования необходимопересадить ткани недоношенного плода. Так вот, если это называетсяпредназначением, Роуан предпочитает оперировать огнестрельные раны. Чего-чего,а такой практики на отделении экстренной помощи хватало с избытком.

Роуан никогда не забудет холодный мрачный день наканунеРождества, когда доктор Лемле вел ее по пустынным коридорам ИнститутаКеплингера.

– Вы нужны нам здесь, Роуан, – говорил он. –Я хочу, чтобы вы работали здесь, и с легкостью могу организовать ваш переход изуниверситета. Я знаю, что нужно сказать Ларкину. А сейчас покажу вам нечто, чтоспособны понять и оценить вы, но не Ларкин. В университете вы такого неувидите.

Увы, она не сумела. Точнее, к своему ужасу, слишком хорошопоняла и оценила.

– Строго говоря, то, что находится перед вами, неявляется жизнеспособным…

Так начал тогда свои объяснения доктор Карл Лемле, чьимблестящим умом, дерзкими планами и даром предвидения столь восхищалась Роуан.

– Это существо не является даже живым. Оно мертво,совершенно мертво, ибо мать избавилась от него посредством аборта в нашей жеклинике, этажом ниже. А значит, этот зародыш не человек, не личность. Но ктосказал, что мы должны выбросить его, как выбрасывают ампутированные конечности?Ведь мы знаем, что, поддерживая жизнь в этом крошечном тельце и других,подобных ему, мы обретаем золотую жилу: уникальнейшие ткани, обладающие высокимуровнем приспособляемости, универсальные по степени совместимости, в корнеотличающиеся от всех остальных человеческих тканей. При нормальном процессе развитияплода эти бесценные клетки неизменно отторгаются. Но в данном случае онормальном развитии не идет и речи, поскольку мать обрекла это существо нагибель. А ведь благодаря его клеткам мы можем совершить такие открытия вобласти неврологической трансплантации, что «Франкенштейн» Мэри Шеллипревратится в сказочку для чтения перед сном.