А потом он справился со всей этой напастью – моментально ибесповоротно, словно смял и отбросил пустую сигаретную пачку. Как-никак он былсугубым профессионалом и не мог позволить себе передышки, предстояла еще массахлопот: и понадежнее упрятать тело, сделав все, чтобы его не смогли опознать, иот лишней поклажи избавиться, и убраться отсюда до возможного появлениянежеланных свидетелей, а ведь до конечной точки маршрута оставался еще изрядныйкусок, так что он, собственно говоря, был на полпути... Один, бравый.

Шумно выдохнув, помотав головой, о т о ш е л. Стал прежним.

Католическая миссия выглядела примерно так, как Мазур иожидал, – ему уже доводилось в здешних местах видывать подобные заведения.За двадцать лет мало что, в общем, изменилось. Недавно побеленная церквушка сострой зеленой крышей и католическим крестом на гребне, несколько глинобитныххижин, крытых банановыми листьями, три домишки из неизменного рифленого железа,низкая изгородь – загон для скота, тронутый ржавчиной водонапорный бак натреножнике из железных труб, небольшое поле, крохотные банановые посадки. Накрыше одной из «рифленок» – убогонькая спутниковая тарелка, а возле другогодомишки – джип с брезентовым тентом. И то, и другое Мазура чрезвычайнопорадовало – и новости можно узнать, и машину до Инкомати нанять... ну, а вкрайнем случае нарушить одну из заповедей...

Он оглядел себя. После того, как радиатор окончательнозакипел и сдох, Мазур прошагал пешком километров пять, основательно покрывшисьсухой желтоватой пылью. Одежда, сначала вымокшая напрочь, потом высохшая нателе, и без того выглядела предосудительно, а порезы от ножа ее тем более неукрасили. В разрезах виднелись полосы пластыря, и нижняя челюсть залепленапыльным пластырем. Кобура и ножны на поясе... Мазур выпростал рубашку из брюк –так, конечно, совершенно оружия не скроешь, но демонстративности все же меньше,Божий дом как-никак, и контингент соответствующий... Автомат, увы, не спрячешь,так и висит на плече. Ну, что поделать – места довольно глухие, здесь как-торедко встречаются щеголи в смокингах и лаковых бальных туфлях. Должны былипритерпеться к странноватому народу, выходящему из лесов. Кроме того, уобитателей подобных мест есть одно ценнейшее качество: они в силу служебногоположения стремятся не влезать особенно в мирские дрязги, не принимать ничьюсторону в гремящих вокруг конфликтах, а также, что характерно, не спешатстучать полиции и властям касаемо каждого подозрительного путника. Тайнаисповеди опять же... ну, до этого, уверен, не дойдет, нужно же заботиться одушевном здоровье Божьих людей. Вроде бы ко всему на свете притерпелись – номожно представить, что с ними будет, вздумай Мазур подробно и обстоятельноисповедоваться... Людей жалко, точно.

Он направился к миссии открыто, не таясь, по обочине пыльнойдороги. Приблизившись метров на пятьдесят, услышал доносящееся из церквизаунывное пение на местном наречии. Ускорил шаг – хотелось есть и пить, телотребовало отдыха.

Навстречу ему бросилось с полдюжины худых разномастныхбарбосов. Обступили кольцом, побрехали малость для поддержания своего имиджанеподкупных сторожей, а потом, лениво повиливая хвостами, разбрелись в тенек.

Мазур остановился, оглядываясь. Хлопнула дверь того домика,что был украшен спутниковой тарелкой. Невольно присвистнув, Мазур,демонстративно складывая руки на груди, следил за приближавшимся индивидуумом.

Тот безусловно заслуживал внимания – колоритнейший тип, ага.Громадный негр средних лет, в полосатой, серо-бело-черной накидке-бубу и чернойшапочке на манер ермолки. Все бы ничего, но обаятельный облик... Носдавным-давно переломан и свернут на сторону, на щеке жуткий шрам – непонятно,чем могло так прилететь, но кто-то старался на совесть. И на правой рукетянется от локтя к плечу двойной шрам, похожий на зигзаг молнии. Что-тонепохоже это на следы звериных когтей – скорее уж этот субъект в свое времякрупно поскандалил с родственными индивидуумами, вооруженными чем-топримитивным, но чертовски эффективным, вроде вил и затейливых боевых дубин,какие до сих пор в ходу у иных лесных племен. Дискуссия, надо полагать, былажаркая, но что-то не похож этот великан на страдающую сторону...

В руке у незнакомца был увесистый посох с резным навершием,больше напоминавший добрую оглоблю, – и держал его человек сноровисто, стаким видом, словно готов был показать во всем блеске классическую «фалубу»,смертоубойные приемы драки на палках.

Мазур стоял, сложив руки на груди. Великан неторопливо кнему приближался. Даже учитывая местную специфику, он что-то не походил насвященника. Нательный крест, правда, красуется на могучей груди – но именно чтонательный, а не священнический. Размером, правда, с ладонь – под статьгабаритам. А за поясом-то у нас... А за поясом у нас определенно нешуточныхразмеров пистолетище, укрытый полой накидки. Ну, точно, не поп. Когда этопоследние двести лет католические патеры разгуливали при оружии? Давненькопрошли времена воинствующей церкви и лично руководившего осадой крепостейкардинала Ришелье...

Великан остановился. Их разделяло метра три, и Мазур навсякий случай изготовился отразить удар посоха.

Незнакомец произнес что-то, судя по звукам, напортугальском.

– А нельзя ли по-английски? – спросил Мазур кротко, снадлежащим христианским смирением.

– Да можно, пожалуй что, – пробасил великан. –Какие у вас надобности, сэр? – он сделал паузу, выразительно оглядываяМазура и его автомат. – По служебным делам путешествуете, или у васличные... странствия?

– Собственно говоря, и то, и другое, – сказал Мазурспокойно, ровно. – Я инспектор Лесного корпуса. Был в командировке вздешних местах, угодил в район боевых действий, лишился машины. Километрах впяти отсюда полетел радиатор. Шел пешком... Извините за навязчивость, нопожелания у меня, можно сказать, классические: ночлег и приют... Я человекскромный, и много мне не нужно. В состоянии даже на Божий храм пожертвовать...

Он достал закатанное в пластик удостоверение и предъявилвеликану. Тот сделал небрежный жест свободной рукой:

– Господь не требовал, сын мой, проверять документы упутников, просящих приюта...

Но сам, Мазур мог поклясться, зорко и внимательно успелпрочитать документ. Мазур спрятал удостоверение в нагрудный карман мятойпыльной рубашки, посмотрел выжидательно. Великан посторонился, указал на домик,из которого вышел:

– Входи, сын мой, пользуйся гостеприимством...

Собрав всю свою светскость, Мазур осведомился:

– Позволено ли будет узнать ваше имя, падре?

– Увы, сын мой, – сказал великан с хорошо разыграннымсмирением и лукавством во взоре, – недостоин я сана, какового и не имею. Я– Педро, скромный здешний причетник...

Должность эта Мазуру была смутно знакома исключительно по«Трем мушкетерам», и он не стал задавать излишние вопросы – ну, понятно и так,нечто вроде прислужника при храме, помнится... Вошел в дом. Прозаически повесилавтомат на вешалку у двери рядом с широкополой соломенной шляпой, уселся налавку у стены. Великан Педро что-то крикнул на местном наречии, вскоре вошел вкомнатушку, уселся на лавку рядом с Мазуром. Посох, что характерно, поставилмеж колен.