Он увернулся от нового удара ногой, нацеленного в висок, е рз н у л боком по траве, смог наконец вскочить и распрямиться, развернулся кнападающей лицом. И нож успел выхватить.

Анка наседала, как обкурившаяся рысь, с невероятнойбыстротой нанося удары, используя все четыре конечности почище любой шимпанзы,меняя позиции, направление атаки, так что не было никакой возможности у г а д ат ь следующий удар.

Сделав пару энергичных махов рукой с ножом, Мазур заставилее чуток отпрыгнуть – и сорвал попытку развернуть его лицом к солнцу, уж этифокусы он прекрасно знал... Впрочем, и она увернулась от его аналогичнойпопытки, и солнце било им в глаза исключительно сбоку. Та еще была пляска...

Куда упал его револьвер, Мазур не видел, и не было нисекунды времени отыскивать его взглядом. Не давала ему девка такой возможности:металась, как фурия, наседала в поразительном темпе, явно пытаясь измотать сходу...

Задача перед Мазуром стояла труднейшая: во-первых,качественно отмахаться, избежать и удара любой из четырех к о с т е й, исверкающего, заточенного до бритвенной остроты клинка. И, что важнее, нужнобыло сделать две взаимоисключающих вещи: и атаки отбивать, и не давать ейотодвинуться достаточно далеко, чтобы успела выхватить свой револьвер, у нее-топушка осталась в кобуре...

Они кружили меж кочек, отчаянно пытаясь то повернутьпротивника лицом с ослепляющему солнцу, то достать так, чтобы упокоить с одногоудара – да вдобавок то и дело Анка пыталась выхватить револьвер, а Мазур всякийраз это пресекал.

Увернулся в очередной раз – и сверху вниз по ребрам слевачеркануло острие, моментально вспоров рубашку, расслоив кожу. Впервые у Мазурана миг сорвалось дыхание, задев пяткой очередную кочку, он потратил насохранение равновесия и у х о д в сторону не мгновение, а парочку. Скверно.Никак нельзя сказать, что он выдохся, но повторялось то, что уже имело место взаграничном отеле: на него напирало создание, в два раза моложе, имевшее чистотехнические преимущества – реакция лучше, связки гибче, организм не такойистрепанный тридцатилетними странствиями по белу свету... И все такое прочее.

Ох... Кончик клинка вспорол правое плечо в опасной близостик шее – но зато Мазур угодил ногой по наполовину вытащенному из кобурыревольверу, он отлетел куда-то, Анка, с исказившимся лицом зашипев от боли, вточности, как он, бесповоротно потеряла из виду свой огнестрел... Шансы, можносказать, равные – но в глубине души прекрасно понимаешь, что не так все это,ох, не так, все труднее...

Он присел – нож, нацеленный в правый глаз, прошел мимо. Ноне удалась попытка подсечь ее ногу, свалить в траву...

Где-то на самом донышке сознания предостерегающе, едваслышно тренькнул первый звоночек – не страх, не паника, но, безусловно, п р и бл и ж е н и е чего-то, панику чрезвычайно напоминавшего. Называлось это – с о мн е н и е, но хрен редьки не слаще, сомнение ведь – в своих силах, встопроцентной уверенности в победе, так что ничего хорошего...

Мазур выдохнул:

– Брось нож, сучка, – живьем останешься... Слово.

– Ищи дураков... – так же тяжко, скупо цедя слова,выдохнула Анка, пытаясь зайти сбоку. – Два на два не делится...

Острие шло ему в горло. Мазур отбил руку, ушел, прицелилсяребром левой ладони по сонной артерии – и ринулся вперед, сделав отвлекающийвзмах рукой с ножом. Сорвалось...

Анка молниеносным движением перехватила нож за рукоять – нотеперь уж Мазур, кинувшись вперед, сорвал попытку кинуть в него холодняком. Зачто поплатился ударом по ребрам – не ножом, ногой, так что не смертельно...

Пора было менять тактику. Кардинально.

И он, собрав всю волю, весь опыт, стал о т с т у п а т ь,играть утомившегося, выбившегося из сил гораздо больше, чем это обстояло насамом деле. Подпустил неуклюжести. Стараясь, чтобы все выглядело, как нельзяболее естественно. Пропустил удар носком ботинка по бедру, недостаточнопроворно ушел от нового сильного пинка.

Ага! Ее азартное, искаженное злобой личико озарилосьподобием радостной улыбки – показалось девке, что явственно почуяла слабину,задавила старичка молодым напором, вымотала...

Воспрянувший духом Мазур продолжал игру в прежнем ключе: ещераз н е л о в к о ушел от удара рукой, позволил на миг – один-единственный –развернуть себя лицом к солнцу...

И это лицедейство, балансирование на опасной грани принеслодолжный результат: Анка, принимая все за чистую монету, стала легонько х а лт ур и т ь. Уверившись, будто переломила ситуацию и с м я л а противника, чуточкуподдалась самоуверенности. Немного успокоилась, чего как раз и нельзя былоделать... Ослабла прежняя отточенность, безукоризненность пируэтов, маневров,ударов, появилось самонадеянное нахальство – все это лишь наметкамипрорывалось, но ведь н а ч а л о с ь...

Мазур, увертываясь, уклоняясь, упрямо работал в том же ключе– почти не атаковал, главным образом отбиваясь и уходя, намеренно допустилшумный сбой дыхания, чтобы услышала, великолепно сымитировал, будтопоскользнулся. Чем больше он «уставал» и «промахивался», тем больше дурнойсамоуверенности появлялось у атакующей фурии, она даже улыбнулась, тратя на этосовершенно неуместное в такой момент действие лишние усилия мускулов и лишнююсекунду...

Мазур тщательно выбирал м о м е н т.

И когда он настал, действовал с предельной собранностью,превратив все тело в нерассуждающий механизм, проворный и смертоубойный.Обманным движением инсценировав атаку справа, ушел влево, рухнул на колено – ивместо того, чтобы уклониться, как она несомненно ожидала по логике событий,нанес удар, выбросив вперед руку...

Нож вошел м я г к о, идеально. Левой рукой захватив еезапястье, Мазур увел нож в сторону – и почувствовал неописуемые словами п е р ем е н ы в теле нападавшей. Ее рука д р о г н у л а, наливаясь вялостью, лицоизменилось, застыло, искажаясь безмерным удивлением и о с о з н а н и е м – ина нем появилась едва ли не детская обида... а потом глаза тем же неуловимымманером п о г а с л и, утратив некую искру, остались прежними, но н е ч т оушло безвозвратно...

Выдернув нож, Мазур отпрянул – и Анка рухнула лицом вниз, втраву, на лобастые кочки, нелепо вывернув руку с ножом, конвульсивно подергиваяногами, что длилось недолго.

Он стоял, уронив руку с ножом. Легкие работали, каккузнечные меха, все порезы моментально заболели – пекло, жгло, ощущалась липкаякровь. Солнце опускалось к верхушкам деревьев, стояла тишина, наполненнаярезким запахом мяты, вытоптанной травы, – и Мазур, как никогда прежде,ощутил нечеловеческую усталость, не тела, а д у ш и. Это навалилось, как ливень.Он вдруг понял, как бесконечно устал – бродяжничать по свету, разгадывать кознии уворачиваться от опасностей, взрывать, стрелять, убивать, побеждать,переигрывать, одолевать...

Это сотрясало тело, как приступ тропической лихорадки, а то,что творилось в голове, описать нормальными человеческими словами былорешительно невозможно. Он стоял посреди знойной, жаркой Африки, уронив руки,таращась пустым взглядом на лежавший у его ног труп, чувствуя невероятнуютяжесть, пригибавшую к земле... В голове билось одно: когда э т о м у придетконец? Слишком долго для нормального человека все это продолжается...