Они часто оказываются на передовой при решении актуальных проблем, связанных с экспоненциальными технологиями. Именно в Лондоне и подобных ему крупнейших городах пришлось искать ответ на внезапный рост альтернативных транспортных платформ типа Uber. Барселона одной из первых ощутила появление Airbnb — онлайн-платформы для управления рынком краткосрочной аренды жилья — и связанных с ней экономических изменений. Как мы уже видели, города станут главными двигателями экономики экспоненциальной эпохи.

Одно из возможных решений — создание новых федеральных моделей национальной политики, которые предоставят городам и регионам больше самостоятельности для управления собственными делами. Города должны иметь возможность привлекать людей и влиять на качество жизни за счет управления собственными потребностями в области энергетики, ресурсов и климата. Может показаться, что это только усугубит разрыв между городом и селом, однако в реальности все может получиться как раз наоборот. Разделение общества во многом связано с тем, что города и сельские районы, имеющие совершенно несхожие экономические интересы и разное политическое влияние, вынуждены сосуществовать под крышей единого правительства, избыточно централизованного. Сложно пока найти примеры удачного подхода к управлению крупными городами на федеральном уровне. Однако немало городов готовы к переменам. Многие муниципальные правительства с недавних пор работают сообща над созданием единого подхода к управлению. Инициатива С40 сплотила мэров городов для обсуждения климатических изменений. Организация «Мэры за гарантированный доход» объединяет города Америки, главы которых выступают за безусловный базовый доход.

Подобные новые формы городского управления остро необходимы. Экспоненциальные технологии превращают мир, казавшийся двухмерным, в объемный — становятся видны все пики и провалы. Для такого ландшафта нынешние государственные институты, регулирующие все ключевые вопросы — от торговли до местного управления, — не слишком подходят. Может оказаться, что у нас нет другого выбора, кроме как смириться с локализацией, возникшей в силу появления новых технологий. Однако мы все еще можем смягчить риск скатывания к политическому и экономическому хаосу.

Если мир все же войдет в полосу хаоса, что это будет означать в контексте глобальных конфликтов? Можно предположить, что по мере роста экономической независимости отдельных стран и усиления напряженности между городскими и сельскими районами войны будут происходить чаще — и внутри стран, и между ними. Но наш подход к ведению войны изменился в последнее время не меньше, чем взгляд на географию.

Глава 7. Новый мировой беспорядок

Тоомас Хендрик Ильвес, президент Эстонии, вернулся в Таллин из России, куда ездил с визитом по случаю похорон прежнего лидера страны Бориса Ельцина. После нескольких дней переездов и протокольных мероприятий президент рассчитывал на передышку. Но как только Ильвес приехал в свою официальную резиденцию, стало ясно, что в стране начинается серьезный кризис.

Стоял апрель 2007 года; трения между русским меньшинством и руководством страны продолжали обостряться уже целый год. Недавно избранное правительство Ильвеса инициировало перенос памятника советской эпохи из центра Таллина[371]. Молодая республика, получившая суверенитет в 1991 году, стремилась обрести культурную независимость. Однако многие русские, живущие в Эстонии, восприняли решение перенести памятник как оскорбление их культурного наследия. В столице начались волнения. Было принято решение вывезти президента за пределы города, так как служба охраны опасалась за его личную безопасность.

Это было лишь начало. На следующее утро, находясь уже далеко от столицы, Ильвес не смог открыть правительственный интернет-портал. Сайт местной газеты не работал. И сайт банка тоже. Ильвес попробовал зайти на американские сайты CNN и New York Times — те тут же открылись. И вот тут президент понял, что происходит.

Эстония стала жертвой одной из самых успешных кибератак в истории. Цифровые залпы были направлены на всю инфраструктуру страны. Вскоре после того, как толпа вышла на улицы, начались DDoS-атаки и атаки ботов на сайты СМИ, банков и государственных учреждений Эстонии. Невозможно было снять наличные в банкоматах. Серверы электронной почты перестали работать. Вещание было нарушено, местные СМИ не могли обновить ленту новостей. Атака сопровождалась массированной информационной волной: новостные сайты наводнились ложными данными о происходящих событиях, что только нагнетало истерику в и без того сложной ситуации. Эстония — страна с одним из самых высоких в мире уровнем проникновения цифровых решений, но теперь правительство было вынуждено полностью отключить интернет, чтобы остановить атаку.

И сегодня не вполне ясно, кто именно организовал те события. В экспоненциальную эпоху вряд ли можно запросто найти виновника: набор улик сложно трактовать однозначно. Один из представителей эстонского правительства заявил позже Би-би-си, что атаки были «срежиссированы Кремлем, и банды злоумышленников использовали возможность присоединиться к атаке на Эстонию»[372].

Эстония — член НАТО. При нападении в традиционной форме, с использованием танков и самолетов, члены альянса немедленно пришли бы на помощь в полном соответствии со статьей 5 договора НАТО. Однако было непонятно, как действовать союзникам, когда нападение организовано такими вот суперсовременными методами. Правительство Эстонии намеревалось призвать к применению указанной статьи, однако не располагало бесспорными доказательствами причастности России к нападению. И потом непонятно, распространяется ли статья 5 на случаи кибератак.

Кто бы ни был ответственным за операцию, произошедшее изменило весь мир. Стало ясно, насколько мощными могут быть кибератаки и как могут выглядеть конфликты между странами в будущем.

По мере развития экспоненциальных технологий мы наблюдаем появление двух серьезных проблем. По сравнению с 1970-ми годами цены на компьютеры радикально снизились, а потому стала ниже и стоимость создания определенных видов оружия. Компьютерные вирусы и прочие вредоносные программные решения — это просто код. Их появление и развитие происходят в русле тех же процессов, которые позволяют создавать более мощные компьютеры и более дешевые телефоны. Скрыть источник и автора атаки становится все легче. В XX веке, если государству требовалось запустить волну дезинформации, нужно было задействовать и редакции газет, и радио- и телестудии, и системы теле- и радиовещания. Сегодня же достаточно разместить вредоносные тексты в социальных сетях и обеспечить вирусное распространение. Да и в физическом мире стоимость ведения войны падает. В течение десятилетия цена на беспилотные самолеты-дроны военного образца упала в тысячу раз. В наше время любые нападения и провокации обходятся организатору принципиально дешевле, чем это было в прошлом веке, причем теперь атакующий даже не должен оказываться на линии огня.

Для организации нападения появилось много новых и часто недорогих способов и инструментов, при этом жертвы атак оказываются в гораздо более уязвимой позиции, чем прежде. Когда компьютеры были лишь у немногих, то мало кто мог пострадать от кибератаки или