на американских культурных традициях. Основные протоколы, стандартные процедуры, даже органы управления были созданы Америкой и нередко существовали на деньги американского правительства. В соответствии с этим формировался и портрет типичных пользователей: образованные, занятые преимущественно умственным трудом, с либеральными взглядами, скептически настроенные относительно централизованной власти. В целом, однако, интернет обещал всем глобальное будущее без границ.

Прошла четверть века после того выступления Барлоу — и от прежнего идеала мало что осталось. Интернет становится все более раздробленным, распадается на национальные и региональные зоны. В 2010-х годах государства стали находить новые способы подчинять интернет национальным интересам. Во многих случаях представители власти опасаются, что, если информация о гражданах будет бесконтрольно обращаться в Сети, это может стать угрозой и для государства в целом, и для граждан. Первыми к этой мысли пришли представители авторитарных режимов. Для жителей Китая доступ в интернет регулируется целой армией цензоров, а также «Великим китайским файерволом», который блокирует доступ ко многим частям интернета. Граждане Ирана, Сирии, Турции, Египта, Филиппин и многих других стран регулярно сталкиваются с тем, что интернет заблокирован либо доступ находится под наблюдением[363].

Совсем недавно эта тенденция стала заметна и в странах, традиционно относящихся к демократическим. Во многих случаях причина разумна. Европейские законы о защите информации, а именно Общий регламент защиты персональных данных[364], содержат строгие правила относительно того, как компании могут собирать и использовать информацию. В целом это безобидная попытка защитить права граждан в цифровом пространстве, однако регламент довольно жестко ограничивает возможности использования и распространения данных. В других странах государство действует более жестко. Согласно национальной политике развития интернет-торговли Индии, «данные, относящиеся к стране, следует рассматривать как… национальное достояние, охраняемое государством». Такая фраза наверняка вывела бы Барлоу из себя. Индийское правительство стремится ограничить свободную передачу данных за пределы страны, в силу чего технологическим компаниям приходится строить на территории Индии специальные центры обработки данных, то есть огромные ангары с серверами[365]. Эта тенденция, кажется, набирает обороты. В 2020 году на территории Индии были запрещены несколько иностранных приложений, в частности TikTok.

В результате интернет становится все более сегментированным и все меньше похожим на «глобальное общественное пространство», о котором говорил Барлоу. Законы о защите данных сложны, непоследовательны и возникают повсеместно. Одна лондонская компания собрала все подобные законы со всего мира, от Анголы до Японии, в единый документ — получилось 820 страниц[366]. За период с 2006 по 2016 год число стран, принявших законы относительно работы с данными, выросло почти втрое, и их стало 84[367].

Историю глобализации и обратной локализации интернета можно считать демонстрацией логики развития экспоненциальной эпохи. Цифровые технологии способны преодолевать государственные границы, однако, как мы видим, они же используются и для усиления этих границ. Это особенно заметно, когда многие государства начинают возврат к националистической политике.

Для законодателей все это представляет серьезную проблему. Организации, которые занимаются глобальной безопасностью и политикой, создавались в эпоху, когда считалось, что географическая привязка практически не важна. Институты, связанные с геополитикой и глобальной экономикой, от МВФ до ВТО, давно стали проповедниками глобализации и навязывают единый для всех стран подход к участию в мировой экономике. В нынешнем мире, где государства становятся энергетически независимыми и находят возможность обеспечить себя важнейшими товарами, где вновь развивается локальное производство, а города обретают все большую значимость, прежние подходы начинают казаться неактуальными.

Нам требуется творческий подход к проблеме растущей раздробленности мира. Разделение происходит между высокотехнологичными, богатыми, все более независимыми странами и более бедными, менее развитыми. Разделение происходит и между растущими городами, опирающимися преимущественно на либеральные ценности и экспоненциальные технологии, и остальными районами, более консервативными и более отсталыми.

В первом случае разрыв можно сократить, если признать, что международное сотрудничество по-прежнему важно и для развивающихся, и для развитых стран. Существует немало проблем, которые можно решить только на глобальном уровне. Сюда относятся и антропогенные угрозы вроде изменения климата и пандемий, и, как мы увидим в следующей главе, вопросы кибербезопасности. Но если торговля не является больше основой для международного сотрудничества, то чем же ее заменить?

Один из вариантов — организации, лучше других способные справляться с глобальными кризисами. Можно создавать те, которые стимулируют сотрудничество, и они заменят прежние торговые институты. Один из вариантов — Всемирная организация данных, о которой говорил еще политолог Ян Бреммер[368]. Таким организациям важно действовать не так, как работают нынешние апологеты глобализма вроде МВФ. Всемирная организация по работе с данными могла бы обеспечить единый подход к развитию искусственного интеллекта, использованию частных данных и интеллектуальной собственности. Она могла бы обеспечить хранение данных, необходимых для промышленности, исследований климата, здравоохранения, в распределенном формате между странами, причем это было бы возможно даже при появлении все новых цифровых барьеров[369]. Может показаться, что это слишком слабый ответ на такие масштабные тенденции, как возврат производства ближе к месту потребления. Однако если обеспечить движение данных через границы за счет новых изобретений или доработок нынешних программных решений, то удалось бы не допустить возникновения непроницаемых барьеров между отдельными экономиками. Даже если производство вновь становится локальным, этого не должно произойти с идеями, лежащими в основе любого производства.

Схожая цель — предотвращение появления барьеров между странами в силу локализации экономики — может быть достигнута за счет «цифровых горизонтальных локальных связей». Речь о сотрудничестве в рамках небольших сообществ стран по вопросам регулирования цифрового пространства. Один из первых примеров такой работы — создание в 2014 году Сообщества цифровых наций. В него вошли страны, многие из которых даже не имеют общих границ: Эстония, Южная Корея, Израиль, Новая Зеландия и Великобритания. В рамках этого сообщества планируется организовать сотрудничество в сфере цифровых проектов, включая разработку принципов использования искусственного интеллекта на уровне государств. Основной плюс подхода на основе горизонтальных связей — свобода от бюрократии глобальных организаций вроде ООН. По мнению исследователей из Кембриджского университета, объединяя лишь несколько стран, такие организации нового типа могут сохранять большую гибкость и добиваться более значимых результатов[370]. Чтобы этот подход позволял преодолеть разрыв между богатыми и бедными странами, необходимо вовлекать в работу как можно больше участников из числа развивающихся стран. И это доказывает, что даже при тенденциях к локализации экономики государства не должны вести изоляционистскую политику и отказываться от сотрудничества.

Одновременно растет разрыв между государствами и отдельными городами, и для его преодоления требуются не менее смелые решения. Необходимо признать растущее влияние городов в области экономики, культуры, демографии.