— Завтра? Чего ж не сегодня? — я хмыкаю, примеряясь к мысли устроить переезд посреди рабочей недели.

— Сегодня ты занята, — тоном голодного хищника сообщает мне Яр. А мне отчаянно хочется закрыть глаза и расслабиться, позволить ему абсолютно все, и будь что будет.

Утонуть в нем несложно — только закрой глаза и сделай шаг. И он затянет тебя в бездну своими не замечающими никакого сопротивления щупальцами.

Вынырнуть куда сложнее.

И важнее!

Кто как не я знаю, насколько опасным может быть Ярослав Ветров, если ему доверишься без оглядки.

— Ну, что, выезжаем ко мне? — Яр чуть отодвигается, но совсем малость, чтобы дать мне возможность дать ему нормальный, а не приглушенный его губами ответ.

— Нет, — коварно вздыхаю я, отлично предугадывая, как конкретно вытянется его лицо от этого моего ответа.

Ветров совершенно не умеет слышать это слово.

— Не сейчас, — милостиво поправляюсь я, — сначала ты отвезешь меня в больницу, Яр. К Нику. И без вопросов! — добавляю, увидев, как на дне темных зрачков Ветрова буквально вспыхивают светлые протуберанцы его ревности. — А уж потом мы поедем к тебе.

Подробно объяснять сейчас, что я хочу расставить все точки над “i” в отношениях с Ником, мне не хочется. Увы, я не могу решить эту проблему действительно правильно, но оставить её без решения точно нельзя. И я ведь сказала, что разберусь с этим сегодня. Пусть самой себе, но это как раз то слово, которому жизненно необходимо следовать.

28. Необходимое и сложное

— Я ненадолго.

— Ага.

— Тебе не обязательно стоять тут у машины, ты можешь подождать меня в ней.

— А тебе не обязательно передо мной оправдываться, Ви, — Ветров роняет эти слова с таким ярко выраженным удовольствием, что я аж прикусываю себе кончик языка.

И правда ведь! Оправдываюсь! Будто бы даже отпрашиваюсь. А этот мерзавец стоит себе у своей тачки и раскуривает сигарету с таким безразличным видом, что у меня натуральное ощущение, будто бы я иду ему изменять, не меньше.

— Даже не думала! — отвоевывая себе хотя бы пару миллиметров на самоуважение, отрезаю я и шагаю уже нафиг.

Ожидаю смешка.

Не получаю.

Досадую еще сильнее.

Блин, ну что на меня нашло! Отлично же все было, отлично сегодня выдержала его на положенном для него месте, а стоило вылезти из машины у клиники, в которой лежит Ник — и будто свело живот от ощущения внутренней неловкости.

Он ведь будет там меня ждать.

Ну и пусть подождет!

Выселять Ветрова из головы приходится принудительно и с применением тяжелых средств  обороны.

Я пришла к Нику вообще! И уж он-то мне точно ничего плохого не сделал, вот о ком бы подумать.

Пришла, да не пришла…

На пропускном пункте клиники меня стопорят, долго вертят в руках мой паспорт, подозрительно вглядываются в лицо, сличая его с фотографией, да еще и косятся в список лиц, которым можно посещать пациента.

— А вы Николаю Андреевичу кто? — въедливо интересуется охранник. — Жена? Невеста?

Интересно, если я скажу, что да, и то, и другое — меня пропустят быстрее?

Да, возможно, так будет проще, но мне не хочется такой простоты.

Просто не готова я делать таких заявок Вселенной.

— А это имеет значение? — раздраженно отбрыкиваюсь я в ответ. — Я ему друг. Еще вопросы?

Подозрительность взгляда у охранника будто бы даже подрастает, словно он не верит в существование хоть какой-то дружбы между мной и Ником, но вопросы у него все-таки заканчиваются, и он меня пропускает.

А я уж думала “друзей пускать не велено”.

Я не позволяю себе трепетать и малодушно замедлять шаг. На плаху идут быстро, чтобы поскорее разделаться с этим висящим над головой вопросом.

В палате у Ника светло и пусто, вот оно — истинное преимущество частных клиник, никаких тебе соседок в непонятных цветастых халатах. Никто не помешает твоему уединению.

Ник в светлых легких джинсах, сидит себе в кресле у окошка и при виде меня чуть подается вперед и морщится — видимо, от боли в ребрах.

— Привет, — я улыбаюсь пациенту. Ощущаю себя слегка пришибленной, но сейчас мне храбриться не перед кем, мне положено быть виноватой, ни к чему все эти бравурные выражения лица. — Я не помешала?

Причины такого “гостеприимства” местного охранника мне проясняются быстро. То ли из служебного рвения, то ли из мужской солидарности не хотел, чтобы две особи женского пола, навещающие Ника, пересеклись в одном помещении.

А если я друг — то вроде как пустить можно.

И правда, я разглядываю сидящую на пустой кровати Ника девушку без малейшей неприязни. Невысокая, хрупкая, в сером свитере и синих джинсах. После минутного сличения, я опознаю медсестру из Артемиса. Без рабочего белого халата, с выпущенными на свободу из тугого пучка волосами, она оказывается неожиданно милой.

Правда эта милота у неё заканчивается, когда она видит меня. Ай-яй. Кажется, я и вправду помешала.

Интересно, кем она представилась охраннику, если он так ввязался в защиту интересов Ника?

— Неужели я тебя все-таки дождался, — хрипло вздыхает Ник, а я даже не знаю, на что списать эту хриплость его тона. Только подзатыльник себе лишний за него отвешиваю.

— Я, пожалуй, пойду, — девушка торопливо подскакивает и подхватывает с кровати лиловый жакетик.

— Заглядывай завтра, Юль, если будет время, — спокойно кивает Ник. Спокойно. Мне даже чуть-чуть обидно, что я не слышу в его голосе большего расположения. Уж насколько это бы сделало мне проще жизнь. Вот только…

Придется обойтись без оправданий.

Юля выскальзывает из палаты быстро, будто боится увидеть что-то неподобающее, или боится помешать…

Зря на самом деле.

Только при ней я каяться не хотела бы. Публичные самоистязания точно не входят в мой план на вечер.

— Юля, значит? — уточняю я, чтобы хоть с чего-то начать разговор. — Неожиданно.

— У неё в этой клинике лежит сестра, — задумчиво откликается Ник, — она заходит ко мне за компанию.

Сестра ли? Ой ли? Я, конечно, могу судить только по встрече охранника, но такое ощущение, что Юля представилась аж девушкой Ника, чтобы к нему пройти.

— Ты мог бы спрятать её в шкаф, — неуклюже шучу я, — тогда вышло бы гораздо каноничнее.