Можно подумать, я собиралась!

И все-таки это что-то с чем-то — идти и держать в своих руках оригинал собственного приказа о повышении.

Хочется петь и пританцовывать, только боюсь, вот именно это как раз неправильно поймут. Сходить с ума в столь ответственный день — идея плохая.

Я еще понятия не имею, как отнесутся к этому мои коллеги. Теперь уже почти подчиненные, главное об этом не забыть. Ведь среди девочек полно и куда более опытных, а я… Выскочка, да. Что уж там, она и есть. Но господи, неужели это все мне? Всерьез? И Козырь не передумает?

На самом деле у меня есть куча не менее актуальных, остающихся без ответа вопросов.

Зачем я останавливаюсь на нашем этаже? Зачем оборачиваюсь к стеклянной стене, отделяющей территорию общего холла от «земель» юротдела? Я ведь знаю, что его сейчас на месте нет. Предупреждал же, что приедет уже в самом конце дня и заберет меня. И я с собой договорилась, что принимаю эту пилюлю один раз в день, а все остальное время о нем не думаю. Надеюсь, к концу этих двух недель дырка в моей груди хоть перестанет так ныть. Ведь я его хотела? Так вот, получим желаемое, пустим Ветровскому эго кровушку, и все.

— Виктория Андреевна! — Анджела Леонидовна, моя пилюля от хорошего настроения, поступает в мой организм соответственно рабочему распорядку. — Когда уже закончатся ваши опоздания?

Вид у неё убийственный. Такими ведьмами в самый раз детишек в детском садике пугать, стопроцентный результат получится. Из-под одеял во время тихого часа никто не вылезет.

Как жаль, что сегодня не её день и меня выражение её лица ни капельки не трогает.

Приказ о моем назначении совсем свежий, и насколько я знаю Козыря или Яра, единственных, кто в курсе моих подвижек на карьерном поприще — они кому попало не распространяются. Ветров так и вовсе ведет себя как образцовый мужчина, и если б мне вдруг отказала память, я бы, может быть, даже снова спутала его с мужчиной своей мечты. Но нет, склероз на мою улицу еще не заглядывал.

— С чего вы взяли, что я опоздала, Анджела Леонидовна? — терпеливо спрашиваю я, давая этой несчастной шанс на спасение.

Нет, шутки про «начальство не опаздывает, а задерживается» — это банально, да и не хочу я стерветь до такой степени. Я еще даже обязанности свои представляю очень примерно. Не могу же я начать с того, что возьму и уволю нашего “ценнейшего сотрудника”, без которого эффективность нашего отдела возьмет и упадет.

— Виктория, — медоточивым голоском начинает Анджела, и я заранее предчувствую душеспасительную речь, — вы должны учитывать, что в начале рабочего дня вы должны быть на рабочем месте. А не просто болтаться по зданию без дела. Даже больничный Николая Андреевича вам не поможет. Докладная о вашем опоздании…

— Будет подана лично Эдуарду Александровичу? — перебиваю я, желая побыстрее закрыть эту тему и приступить к работе. — Не трудитесь, он в курсе, потому что была я именно у него.

Опускаю на стол перед Анджелой копию моего приказа.

Это оказывается именно тем, что было необходимо. У Анджелы будто землю из-под ног выдергивают. И боже, как её перекашивает при виде приказа. Она даже берет его в руки и начинает вчитываться в формулировки, будто надеясь, что найдет там приписку про розыгрыш. Или, на худой конец, подпись Козыря окажется поддельной.

Нет. По всем параметрам нет.

Я же стою, улыбаюсь и пытаюсь не любоваться её перекошенным лицом. И не злорадствовать. Мне с этой ведьмой еще предстоит работать. В какой-то степени я даже испытываю чувство неловкости, ведь даже меня Козырь с этим своим назначением застал врасплох, я могу понять Анджелу, по ее меркам, я — вообще последний человек, который может занять это место. Тоскливо, конечно, но плевать. Я все равно не откажусь. Хочу хотя бы попробовать справиться с этим.

Ощущение неловкости не отпускает меня ровно до той секунды, когда Анджела собирается с силами и бросает приказ о моем назначении обратно на стол, будто бумага жгла ей пальцы.

— Вы? Вы?! — в голосе нашего менеджера начинают звучать истерические нотки. — На его место?

— Да, я, — я пожимаю плечами спокойно, — у вас есть какие-то возражения?

Судя по наливающимся кровью глазам Анджелы — возражений у неё много, и все многословные. Ох-хо. Кажется, мое назначение задело какие-то её личные интересы. А я-то надеялась, что она уймется. Как у нас все плохо-то, даже не знаю, как с этим срабатываться.

— Должностные инструкции мне новые принесите, Анжела Леонидовна, — терпеливо прошу я и ухожу. Пока что в тот кабинет, в котором работала сама, забрать часть своих вещей да перебросить в сетевое хранилище те файлы, с которыми почти закончила работу. Свежие проекты перераспределю между новичками после обеда, а вот неоконченное — я добью сама.

В кабинете Ника мне снова становится неловко, будто я сюда вторглась без разрешения хозяина. Тут нет изобилия его вещей, он говорил, что так и не пустил здесь корни снова после первого увольнения. Хотя на столе все-таки несколько фотографий его с сестрой, его с племянницей…

Почему мне на всех фотках его взгляд кажется таким обвиняющим?

Анджела приносит мне распечатку должностных инструкций, и выглядит она уже снова восстановившей собственное поруганное самомнение, только теперь прямо она мне в глаза и смотрит. Только губы сжаты в недовольную узкую полоску.

Хвостом за Анджелой приходит Наталья, она сдается с текущим своим переводом, и вот выражение её лица наконец-то служит мне чем-то вроде бокала шампанского.

— Ничего себе, — тихонько шепчет она, когда за Анджелой закрывается время, — как ты лихо подрезаешь старичков, Викуля. Начальство все-таки ценит работу вместо обеда и сна?

— Может быть, самую чуточку, — улыбаюсь я, хотя, если честно, голова очень пытается пойти кругом от количества всего, на неё свалившегося.

— Надеюсь, сегодня за обедом ты расскажешь нам поподробнее, что там случилось с Николаем Андреевичем? — с любопытством округляет глаза Наталья.

— Ну, если будет время, — эта улыбка у меня выходит не такой удачной, как предыдущая. Еще один гол в мои ворота прилетает от команды Ольшанского.

Наталья укоризненно хмурится, мол, пять минут начальница, а уже дистанцируется от коллектива. Откуда ей знать, сколько всего произошло за эти выходные? Кому-то на маленькую жизнь хватило бы событий.

После её ухода я, ощущая себя гнусной преступницей, собираю фотки Ника со стола и переставляю их на подоконник.

Под расстрелом этих укоризненных глаз черта с два у меня получится сосредоточиться.

Они ведь служат лишним напоминанием о том, что в мессенджере от Ника за эти сутки скопилось несколько оставленных без ответа сообщений, которые я просто боюсь открывать, чтобы саму себя за это ненавидеть.

Мы обязательно поговорим. Сегодня! Только после работы все-таки.