В бесцеремонных словах доктора было что-то подкупающее,искреннее… Я, не стесняясь, подняла чадру и даже легонько улыбнулась.

Лицо доктора выразило изумление; он всплеснул руками и вдругзалился смехом.

— Что ты делаешь в этой деревне?

Я даже растерялась. Может, этот человек знает меня? Мнезахотелось все превратить в шутку. У доктора было лицо, внушающее доверие ирасполагающее к себе.

— Надеюсь, вы не станете утверждать, доктор, что знаетеменя?

— Тебя — нет, но подобных тебе людей, такуюразновидность я очень хорошо знаю. К сожалению, они начали вымирать, да,исчезать с лица земли.

— Как мамонты, эфендим?

Моя склонность к шуткам, которую я уже пять месяцев держалапод замком, вдруг прорвалась наружу. Сестра Алекси всегда говорила, что менянельзя баловать, так как я тотчас начинаю шалить, беситься, коверкать слова, вобщем, вести себя, как малое дитя.

Доктор производил на меня впечатление человека мудрого, счистым сердцем. Он опять громко расхохотался и сказал:

— Ах ты, изящное, маленькое, веселое существо, совсемнепохожее на огромных и безобразных предков теперешних слонов! Я стар и поэтомумогу добавить еще эпитет «красивое». Так вот, красивый благородный ребенок,отвечай мне, как ты сюда попала?

Под грубым словцом, под раскатистым хохотом уездноговоенного врача нельзя было не уловить едва заметного сострадания.

Стараясь быть серьезной, я ответила:

— Я учительница, доктор-бей. Хотела служить своемуделу. Вот меня и прислали сюда. Мне все равно. Я могу работать везде.

Доктор пристально рассматривал мое лицо.

— Значит, ты приехала сюда только для того, чтобыслужить своему делу? Только ради просвещения, ради деревенских детей, не такли?

— Да, это моя цель.

— В таком возрасте? С такой внешностью?! Лучше скажиправду. А ну, посмотри мне в глаза. Вот так… Ты думаешь, я так и поверил тебе?

Веселые, милые глаза доктора с белесыми ресницами, глубокозапрятанные между пухлых щек, казалось, читали у меня в душе.

— Нет, дочь моя, — продолжал он. — Это неглавная причина. Дело и не в том, чтобы добыть себе средства к существованию.Сейчас, когда ты пытаешься скрыть, я вижу еще лучше. Разумеется, если я спрошу,кто ты, из какой ты семьи, где твой дом и так далее, ты мне ничего не ответишь?Вот видишь, вот видишь, как я все знаю. Здесь какая-то тайна. Но я не собираюськопаться. Мне достаточно маленькой детали.

Мы оба замолчали.

После некоторого раздумья старый доктор сказал:

— Не позволишь ли ты мне оказать тебе маленькую услугу?Хочешь, я устрою тебя на более хорошее место? У меня есть кое-какие связи вминистерстве образования.

— Нет, благодарю вас, я довольна своим местом.

Доктор опять улыбнулся, пожал плечами и шутливо сказал:

— Замечательно! Превосходно! Но знай, самопожертвование— это не так просто, как ты думаешь! Если тебе когда-нибудь придется туго,напиши мне несколько строк. Я оставлю тебе свой адрес. Не бойся, я поступаю такиз самых чистых побуждений…

— Благодарю вас…

— Итак, с этим покончено. Теперь приступим к нашемуделу. Объясню тебе твои обязанности.

Старик открыл дверь в соседнюю комнату. На покосившейсякровати лежал раненый, покрытый с головой солдатским плащом.

Доктор позвал:

— Ну, как, Молла, тебе лучше?

Раненый откинул плащ, хотел приподняться.

— Лежи, лежи, не шевелись. Болит у тебя что-нибудь?

— Нет, большое спасибо… Вот только скула немного ноет…

Доктор опять рассмеялся…

— Эх вы, дорогие медведи мои! Коленную чашечку онназывает скулой, думает, что желудок на пятке. Но тем, кто станет у него надороге, он спуску не даст. Заживет, Молла, все будет хорошо! Благодари аллаха,что пуля не прошла чуть левее. Хочешь через неделю выздороветь, встать на ноги?Не выйдет… Впрочем, если полежишь здесь, тогда другое дело. Тут тебе хорошо!Смотри только, исполняй все, что тебе скажет эта девушка. Понятно? Она теперьтвой доктор, перевязывать тебя будет. Не вздумай делать глупости, питькакие-нибудь домашние лекарства или еще какую гадость, тогда пеняй на себя!..Клянусь аллахом, я приеду и изрежу твою ногу на куски.

Доктор принялся разматывать бинты. Когда он прикасался кране, больной вскрикивал: «Ах, бей!»

— Ну, ну, замолчи, — ворчал доктор. — Какойже ты мужчина? Не стыдно тебе! Смотри, какие огромные усы и бородища, а кричишьв присутствии крошечной девочки! У тебя пустяк, а не рана. Если бы я знал, чтопопаду к такой славной сестре милосердия, сам бы себе нарочно что-нибудьпродырявил!..

Час спустя старый доктор и бородатый капитан покинулидеревню.

На первый взгляд кажется: еще одна обыкновенная встреча в жизни.Не так ли? Но не помню, чтобы еще когда-нибудь подобные мимолетные встречи слюдьми производили на меня такое незабываемое впечатление.

Говорят, весна в этом году ожидается ранняя. Вот уже неделюстоит ясная погода. Все кругом залито солнцем. Если бы не снег на горныхвершинах, можно было подумать, что наступил май.

Сегодня пятница. После обеда я начала рисовать акварельюпортрет Мунисэ. Вдруг открылась дверь и в комнату вошла Хатидже-ханым. Платокее сбился на шею, она тряслась. Я никогда не видела ее такой взволнованной иобеспокоенной.

— Аман[65], ходжаным, там, внизу, пришли какие-то дваэфенди. Один из них как будто заведующий отделом образования. Приехал ревизиюустраивать… Быстрей спускайся. Я боюсь с ними разговаривать.

Торопливо облачаясь в чаршаф, я улыбалась сама себе.Невиданное дело: король лентяев, который в кабинете боялся лишний разшевельнуть пальцем, решился приехать сюда!

Внизу около двери в класс я увидела двух мужчин. Один былочень высокий, другой — совсем маленький.

Пока я искала глазами заведующего отделом образования,маленький мужчина подошел ко мне. В темноте трудно было различить черты еголица, я только заметила, что в глазу у него поблескивал монокль.

— Вы учительница? Честь имею… Я новый заведующий отделомобразования Решит Назым. Почему здесь так темно? Не школа, а настоящий хлев!

Я распахнула классную дверь и сказала:

— Здесь немного светлее, эфендим.